Ваулин Тимур - Зеро
Тимур Ваулин
Зеро
Обледенелый город ушел в сугробы и погасил свет.
Так, затаившись, он протянул до утра. Выросшие за ночь наносы залепили
окна и двери первых этажей. Утром люди на улицы не вышли, но и света не
зажгли.
Тем же утром одинокая "Волга" пробиралась тесными дорогами окраинного
микрорайона.
- Что, всегда у вас так немноголюдно? - пытал возницу пассажир.
- Летом и в праздники.
- А сегодня?
- Сегодня - непогода.
- И улицы голые!..
- Холодно на улицах.
Микрорайон внезапно кончился, будто нырнул в полынью, и по обе стороны
потянулась пустошь, а справа на ней - стена: кирпичная, в полтора
человеческих роста.
- Хороша стенка! - похвалил пассажир.
- Стенка - что надо.
- На века!
Отечное небо висело над ней, и вокруг была густая тишина.
Стена долго не кончалась, не сворачивала, не кривилась, и виден был
каждый кирпичик. Кирпичи в стене были одинаково гладкие, белые и ладно
пригнанные.
- Тоскливо как-то, правда?
- Это точно - гиблое место.
На стене возникли надписи: эмблема "Спартака", затем - криво, буквы
вразлет - "СТОЙ!", а дальше - неряшливые пятна и брызги яркого, как кровь,
сурика.
- Тут иногда автобусы пропадают, - сообщил шофер, - из Манино выходят,
а в Подосиновках их до сих пор ждут.
Стена поглощала звук - даже слабый гул мотора растворился во всеобщей
вязкой тишине.
- Автобусы - это что! - продолжал возница. - Вот недавно рефрижератор с
пельменями сгинул - ну, как не было!
Пассажир слушал, дивился и косо поглядывал на стену. Потом перевел
взгляд на приборную панель и с изумлением обнаружил, что все стрелки на
нуле. Несмотря на это, машина бесшумно двигалась вдоль белой стены, а
водитель как ни в чем не бывало вертел баранку.
- Ну, вот и приехали, - сказал вскоре возница, - проходная тут.
- Вы за мной в полчетвертого заедете?
- Обязательно. Вы мне вот здесь распишитесь... Нет, нет, за обратно не
надо!
- Почему? Я вам вполне доверяю...
- При чем тут это...
- А что - при чем? Может что-то случиться?
- Откуда я знаю?.. Я ничего не знаю...
- Ну, хорошо. Спасибо вам...
- Не за что. Это... а зовут вас как?
- Семен Степанович.
- Ага... а фамилия?
- Бабышев. А что?
- Может... это... и не свидимся больше...
- Да? Странно!.. Ну, до свидания.
Бабышев засеменил к проходной.
- А дети у вас есть? - закричал шофер вдогонку и, не дождавшись ответа,
укатил.
Завод начинался надписью на мятой жести, белым по синему:
"ЗАВОД "ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК".
В проходной на пути Бабышева оказался закрытый турникет. Стоило Семену
Степановичу полезть в "атташе-кейс" за пропуском, как турникет, лязгнув,
раздвинулся и, пропустив Бабышева, захлопнулся сам собою. При этом Бабышев
отметил, что будочка вахтера пуста.
Семен Степанович ступил на заводской двор, и тотчас на него обрушились
хриплые аккорды "Марша энтузиастов". С желтого триумфального портика,
воздвигнутого посреди двора, надрывалась гроздь репродукторов. Коринфский
ордер был декорирован виноградной лозой и пшеницей с комбайнами, что
выдавало его сравнительно небольшой возраст. От портика к трем белым
корпусам расходились асфальтовые дорожки. У входа в каждый корпус они
пересекались узкоколейкой, опутывавшей здания и уходившей вдаль.
Бабышев потоптался на перепутье и решительно зашагал по _правому_ пути.
Он аккуратно отворил дверь и оказался в рабочей раздевалке. Стены от пола
до потолка были забраны в зеленые почтовые ящики увеличенного объема, с
номерами и скважинами. На полу валялись проволочные плечики и платяные
щетки. В соседней ком
