Венедиктова Надежда - Интимный Кайф Эволюции
Надежда Венедиктова
Интимный кайф эволюции
Рассказ
Надежда Венедиктова родилась в Новгороде. Выросла в Абхазии. После
окончания Московского института культуры вернулась в Абхазию, сменила
несколько профессий от киномеханика до редактора сухумской газеты "Русское
слово". В настоящее время - редактор журнала неправительственных организаций
Абхазии. Автор стихотворных сборников и рассказов. Живет в Сухуми.
Станиславу Лакоба
В июльский полдень Андрей Быстров брел по узкой иерусалимской улочке,
машинально обкусывая бутерброд с ветчиной, и пытался существовать вслух,
отдаваясь во власть местного быта и истории. Попытка проартикулировать собою
всю здешнюю глубину изматывала, но он удовлетворенно ощущал, насколько
изощреннее и чище стала за эти годы его способность умножать жизнь, уклоняясь
от ее лобовых атак и зарываясь лицом в недавно задействованные человеком
пространства.
Все началось лет пятнадцать назад с посмертной шутки московского
бухгалтера Владимира Тишкина, оставившего на своей могильной плите лаконичную
надпись: "Еще не вечер". Сын соседнего покойника оказался литературоведом и
впечатлительным человеком - он пригласил лучшего гравера-каллиграфа и
расщедрился на цитату из Маргарет Юрсенар: "В прошлом всегда больше жизни, чем
в настоящем". Газеты тут же обыграли эту кладбищенскую хохму.
Известный специалист по античной истории откликнулся в "Московских
новостях" статьей, изобилующей древнеримскими эпитафиями, - автор утверждал,
что наше чувственное знание о Римской империи было бы вопиюще неполным, не
сохранись надгробные надписи, отражающие весь спектр человеческих эмоций и
свидетельствующие о здоровом восприятии смерти как собеседника, ценящего
остроумие.
Его поддержала группа биологов и врачей, заявивших, что современное
отмахивание от смерти, ее бюрократизация и вытеснение на задворки сознания
есть яркий признак оскудения чувства жизни.
Тем временем на московских погостах развернулось соревнование остряков,
использующих по большей части чужие могилы. Когда на мраморной плите,
увенчавшей прыжок выдающейся балерины, появилась надпись: "Сара, почему же ты
не сказала, что тебе хуже всех?", общественность возмутилась, но было уже
поздно - поветрие распространилось и в провинции.
Через полгода издательство "Вагриус" опубликовало сборник лучших
надгробных шуток, который имел ошеломляющий успех и породил новое направление
в фольклористике.
В Самаре задавало тон "Общество потустороннего юмора", члены которого
готовили свои могильные плиты в строжайшем секрете. В дни их похорон кладбище
становилось самым популярным местом гуляния, а снятие покрывала с надгробья,
которое временно водружалось рядом с могилой, происходило под нетерпеливые
возгласы публики - усопшие напоминали о бренности сущего, сводили политические
и личные счеты, рушили чужие репутации, каялись в грехах и признавались в
любви, предсказывали Апокалипсис на ближайший вторник, смаковали последний
анекдот из Чистилища, раскрывали технические достижения внеземных цивилизаций,
и сардоническая ухмылка отошедших в мир иной завораживала свежим опытом
бессмертия.
По требованию самарцев был учрежден конкурс "Самый остроумный покойник
года". Победитель становился почетным гражданином города и вознаграждался
правом на бесплатный уход за могилой в ближайшие полвека.
В СанктПетербурге группа художников, опьяненных бывшим величием северной
столицы, устроила ночные скачки Медного всадника вдоль Невы - самодвижущаяся
копия из жести промча
