Вересаев В - Сестры
В.Вересаев
СЕСТРЫ
Роман в трех частях
Часть первая
НА УЗКОЙ ДОРОГЕ
Толстая тетрадь[1] в черной клеенчатой обложке с красным обрезом. На самой
первой странице, той, которая плохо отстает от обложки и которую обыкновенно
оставляют пустою, написано:
В тихом сердце - едкий пепел,
В темной чаше - тихий сон
Кто из темной чаши не пил,
Если в сердце - едкий пепел,
Если в чаше - тихий сон?
В Ходасевич "Счастливый домик" [2]
Это теперь превзойдено и погребено.
Нинка-друг! Тебе передаю наш дневник, - последнее личное, что осталось у
меня,- да, последнее. Больше не повторится то, что здесь записано.
Жизнь не раз разразится громом
И не раз еще бурей вспенится,
Но от слов дорогих и знакомых
Закаляется сердце ленинца
Посмертное - Николая Кузнецова [3]
Пусть и в тебе закаляется сердце, когда будешь перечитывать - такие
некомсомольские - мысли нашего дневника. За последнее время мы здорово с тобою
разошлись. Я с большой тревогой слежу за тобой. Но все-таки надеюсь, что обе
мы с тобою сумеем сохранить наши коммунистические убеждения до конца жизни,
несмотря ни на что. Но одна моя к тебе просьба напоследок: Нинка!Остриги косы!
Дело не в косах. А - отбрось к черту буржуазный пережиток.
Кончила заниматься ерундовыми дневниками комсомолка Лелька Ратникова,
бывшая вузовка. Навсегда ухожу в производство.
Москва. 14 августа 1928 г.
Если перевернуть эту страницу, то вторая,- первая по-настоящему,- имеет
такой вид. Наверху крупными печатными буквами выведено.
НАШ ОБЩИЙ ДНЕВНИК.
Потом нарисовано два овала и под ними подпись:
Здесь будут наши фотографические карточки.
Затем двустишие:
Будет буря! Мы поспорим
И поборемся мы с ней!
Москва. 3 мая 1925 года.
А со следующей страницы идут дневниковые записи двумя различными
почерками. Один почерк - Лельки: буквы продолговатые, сильно наклоненные, с
некрепким нажимом пера. Одна и та же буква пишется разно: "т", например,- то
тремя черточками, то в виде длинной семерки, то просто в виде длинной линии с
поперечною чертою вверху. Другой почерк - Нинки: буквы большие, с широкими
телами, стоят прямо, как будто подбоченившись, иногда даже наклоняются влево.
Даты редки.
* * *
(Почерк Лельки.) - Вот как странно: сестры. Полгода назад почти даже не
знали друг друга. А теперь начинаем писать вместе дневник. Только вот вопрос:
писать дневник, хотя бы даже отчасти и коллективный (ведь нас двое),- не
значит ли это все-таки вдаряться в индивидуализм? Ну, да ладно! Увидим все
яснее на деле.
Как заглядывается на меня Володька Черновалов. Смешно. А я к нему отношусь
только по-братски. Причины следующие: могу любить тогда, когда на меня
внимания не обращают, а затем... Забыла, что - второе. Вспомнила. Я не считаю
за любовь тихое чувство, хорошее, ласковое отношение. Любовь - буря,
непонятный океан горя и волнений. Этого тут нет, и он слишком показывает, как
меня сильно любит. Притом он интеллигент, в нем мало комсомольского. Нет,
милый,- смывайся! Полюбить, так полюблю парня-рабочего, пролетария, который за
рабочий класс жизнь готов отдать. А ты на девчонку смахиваешь, размазня.
* * *
(Почерк Нинки.) - Май, самый светлый месяц в году. Под моим руководством
находится шестьдесят пролетарских детей - юных пионеров. Моя задача - дать им
коммунистическое направление, выработать из них бойцов за лучшее будущее,
приучить к дисциплине и организации. Когда я говорю им о классовой борьбе,
бужу в них ненависть к буржуазии и капиталистическому строю, глаза на их худых
мордочках загораю
