Витковский Евгений - Штабс-Капитан Янов
Евгений Витковский
Штабс-капитан Янов
Время - это наркотик.
Т. Прэтчетт
Было зябко, было необходимо. Был десятый час утра.
Впрочем, идти оставалось всего ничего: трактир "Викентьич", -
собственно бывший Остафьева, но этого кроме завсегдатаев никто уж не помнил
- располагался во дворике на Сретенке, возле Сухарева рынка, втиснувшись
между книготорговцем Даниловым и адвокатской конторой Авербуха. Сухой закон
соблюдался здесь довольно строго, то есть ровно настолько, насколько
требовало того военное время. Околоточный раз на дню непременно приволакивал
собственную тушу, - понятно, чтобы "кваском остудиться". Квас ему выносили -
как и прочим - в фарфоровом кофейничке, и был в том кофейничке отнюдь не
портвейн No 137, а простое очищенное, на мерзлой рябине. Околоточный
выцеживал весь кофейник из носика, бурчал, что квас "стоялый, бесхмеленый" -
и мирно исчезал.
Прочих посетителей, если не платить бешено, ждал в кофейничках слабый
кларет. Впрочем, в утренние часы, после ночи за картами, то за винтом, то за
преферансом, как раз такой напиток и требовался Станиславу Люциановичу.
Долгая ночь, пройди она за азартной игрой в клубе, утешила бы сама по себе.
Но здесь, на Мещанской, жил и принимал бесконечных гостей знаменитый
писатель, большой мастер долгого и расчетливого картежа; некогда он много
пил, а теперь вот уже три года как был верным рабом морфины. Сегодня игра
шла вообще без хозяина, тот сказался нездоровым. По теории, в этом случае
возглавлять стол должна была бы его матушка - тоже великая мастерица и
винта, и преферанса. Но нынче не вышла и она, годы брали свое.
Последний раз Станислав Люцианович виделся со старухой девятого, в день
имянин ее, и старуху преферансом очень утешил, - хотя для него самого была
эта в целом тоже отличнейшая игра тем же, чем для любителя очищенного вина -
кларет. Сегодняшний бридж тоже особой радости не принес, ибо за столом сидел
новичок, молодой и противный, хотя с некоторым литературным именем. Впрочем,
видал Станислав Люцианович таких новичков: если б не имя хозяина, после
полуночи непременно появилось бы предложение перейти к настоящей игре, -
однако затевать шмендефер в этом доме было и неприлично, и... еще
неизвестно, кто ушел бы с шерстью, а кто стриженым. Проиграть много
Станислав Люцианович не мог просто физически, не того класса он был игрок, -
но что радости за таким столом? Так что ночь пропала, ни физического
успокоения не принесла, ни денег, на которые он отчасти рассчитывал.
Последние, добытые другом-пушкинистом в аванс под книгу переводных
стихотворений другого еврея, петербургского, шли к концу, и это никак
радовать не могло. Станислав Люцианович никогда не был хоть сколько-то
богат, но боялся нищеты. Порой боялся вообще всего на свете.
А теперь, когда вот уж полгода прошло с тех пор, как застрелился Ли,
настроение было совсем из рук вон. Он все хуже переносил одиночество, даже
совсем короткое, и даже сегодня в трактире предпочел не оставаться за
столиком наедине с собой. Одновременно в трактир вошел очень высокий -
одного роста со Станиславом Люциановичем - старик, и как-то получилось, что
за столик у окна с видом на Сухареву башню они сели одновременно.
Заказ завтрака упрощался для Станислава Люциановича двумя
обстоятельствами: скудостью наличности и скудостью того меню, какое вообще
соглашался принимать в себя его очень и очень нездоровый организм. Ел он
почти одно только мясо с макаронами всю свою сознательную жизнь, кроме разве
что двух
