Володин Александр - Дерзкое Величие Жизни
Александр Володин
ДЕРЗКОЕ ВЕЛИЧИЕ ЖИЗНИ
Записки
Рассказ о том, как мы с женой и сыном приехали жить в Ленинград и
поселились в поселке Дибуны и знать не знали, что через две станции - море. А
моря мы с женой и сыном не видели никогда в жизни. И никто не сказал нам, что
море близко. Всем это было так известно, что и говорить-то было незачем. А мы
хлопотливо жили трудной, скудной жизнью, продлевая временную прописку, потому
что постоянной были недостойны. А через две станции - десять минут езды на
электричке! - было Море! Там не видно другого берега? А на этом берегу - Лес!
Сквозь который видится это Море! Как в книгах Майн Рида, когда путники выходят
из джунглей и кричат: "Море!" Ни я не знал об этом, ни жена, ни сын. Если бы
мы тогда и услышали случайный разговор об этом море, то не обратили бы и
внимания... Деревня стоит непосредственно на земле.
Воды земли омывают ее реками и речками.
Травы и деревья земли растут в ней непрерывно в самые страшные времена.
Небо смотрит так же пристально, как никогда не смотрит на города. Оно
словно тщится искупить свою вину за неполадки в погоде.
Осень, зима, весна и лето значат здесь больше, чем в городе.
К переменам погод в деревне прислушиваются и приглядываются деловито, но
вместе с тем незаметно принимают в душу вкрадчивую их прелесть.
Не считая военного времени, когда деревни - это просто часть войны из
снега и гари.
Очевидно, чувство любви, которое может стать радостью существования,
поначалу не отказывает себе в праве поиздеваться. Подурачит, поводит за нос,
собьет с толку, заморочит, десять раз обманет, а потом уж - перед кем искупит
свои забавы, а перед кем и нет. Так и проживут. И думают, что все в порядке.
Но вон идет девушка - золотоволосая, платье треплется по ветру, она трубит
в трубу... А она просто пьет из бутылки молоко, идет из магазина. Ну и что,
ведь могла же идти и прекрасная девушка с трубой. Это же случайность, что не
прекрасная и не с трубой.
А вот на вокзальной скамейке - задумалась, печально склонила голову... Ну
и что, ведь могла сидеть и тихая, печальная, склонив голову, и лицо было бы у
нее не одутловатое после портвейна.
Дело в том, что жизнь поразительна. Например: земля - шар. Почему не куб?
Буквально со всех сторон над нами устроено небо. Поразительно, что мы живем
один раз. Почему не семь? Или - ни одного? Это было бы гораздо естественней.
От давних, античных времен до нас дошли только легенды, мифы. Возможно,
тогда существовали и критические и даже соцреалистические течения в искусстве.
Но только те произведения, в которых ощущалась поразительность жизни, дошли до
нас.
Искусство по сути своей - вызов человека небытию, необжитой пустоте
мироздания. В простейшей форме такой вызов - отчаянные, счастливые, хриплые
песни-крики Эдит Пиаф, немолодой, неизлечимо больной женщины. Вахтангов
незадолго перед смертью сидел на репетиции "Принцессы Турандот" и согнувшись
от боли, кричал актерам: "Это - смешней! Это - смешней!.."
Другой жизни вместо этой не будет.
Другой жизни вместо этой не будет.
Другой жизни вместо этой не будет!
...Замечать, ловить все, что уже перестал замечать. Вспомнить дождь, каким
он был в детстве, когда мир вокруг обретал другой облик! Музыку, кто какую
любил в молодости. Кто - джаз, кто - рок, кто - Шопена. А молодые женщины...
Думаете, что мы на них уже не смотрим? Смотрим! Пусть с печальным восхищением.
Выиграть хоть этот светлый день у оставшихся дней жизни! Выиграть эту
бессонную ночь у оставшихся
