Воронцова Анна - Между Небом И Морем
ВОРОНЦОВА АННА
МЕЖДУ НЕБОМ И МОРЕМ.
ЧАСТЬ 1
Венсан:
Самым ярким воспоминанием из моего неспокойного отрочества осталось то одно, особо мне дорогое, опасно безумное и богохульно прекрасное. Я вспоминаю, как занимался любовью со своим первым другом и любовником Никола за алтарем, оскверняя маленькую церковь иезуитского монастыря содомским грехом и горячей страстью.
Помню запах тела Никола, смешанный с моим, пыль портьеры, за которой мы нашли наше ненадежное укрытие. Мы почти ничего не замечали и не боялись, осмелев от собственной страсти и прелюбодеяния, особенного сладкого при мысли, что мы можем быть пойманы в любой миг, даже не осмеливаясь предположить, какое нас ожидает наказание.
Никола громко стонал, и я не противился этому проявлению его чувств, пока не уловил какие-то голоса, наверное, потому что был немного более осторожен, чем он. Помню, какие-то люди появились в церкви, переговариваясь совсем близко с нашим укрытием, а мы не в силах остановиться, зажимали друг другу рты ладонями, кусая их, чтобы не проронить ни единого звука, кроме тяжелых вздохов, и не выдать себя.
Уже позже я понимал, что те случайные посетители церкви тоже от кого-то скрывались, более того их разговоры походили на заговор, и если б я не был так занят, то наверняка мог бы услышать нечто важное и разоблачающее. Уже позже я научился не отдаваться во власть страсти полностью, умея услышать что-то важное.
В том месте, где властвуют интриги нельзя терять голову ни в какой ситуации. Но тогда мои мысли занимал только Никола и грозящая нам опасность, еще более разжигающая нашу страсть.
В двенадцать лет я был отдан на обучение в иезуитский монастырь в Ньоре. Благо, что я был единственным сыном, и мой небогатый отец, маркиз Антуан де Шевре де Суассон, сумел найти денег на мое обучение. Я же был только рад этому.
Мне совсем не хотелось становиться таким же деревенщиной, как и он, разводить лошадей и овец. Я жаждал увидеть мир, открыть красоты Версаля и добиться от жизни всего, чего только может жаждать тщеславный молодой человек.
Именно в монастыре я впервые познал настоящую дружбу и сладость содомского греха. Монахи строго блюли благонравие и порядочность учеников, не позволяя им покидать монастырских стен, но похоже, им было невдомек, что все, чего они опасались как раз происходило внутри этих стен.
Никола де Бриньон был таким же бедным дворянином, как и я. Помимо него, у его отца было еще три сына, которых также надо было воспитать и поставить на ноги. Остальные ученики часто нас сторонились, было немного таких изгоев, которых считали нищими или деревенщинами.
В основном в монастыре обучались богатые дворянчики, родители которых были способны не только дать им лучшее образование, но и купить должность при дворе или офицерский чин. Мое же будущее было туманно и неопределенно.
Поэтому с Никола я сразу же сблизился, и лишь потом движимые юношеским любопытством и горящей в нас зарождающейся жаждой чувственных открытий, мы стали и любовниками. Я помню, что плакал, когда Никола был вынужден вернуться в свой родовой замок, когда его родители не смогли оплатить его дальнейшее обучение, и иезуиты очень недвусмысленно намекнули, что его место может занять более благодарный и щедрый ученик.
Не думаю, что отношения между нами были для кого-то из наших однокашников секретом, однако меня это совсем не заботило, и я не скрывал слез, когда он уходил. Мы пообещали писать друг другу и никогда не забывать. Последующие три года я постоянно писал ему пылкие пись
