Вотрин Валерий - Рак
Валерий Вотрин
РАК
От подошвы ноги до темени головы нет у него
здорового места; язвы, пятна, гноящиеся раны,
неочищенные и необвязанные и несмягченные елеем
Исаия, 1,6
В город рака Рихтер вошел через южные ворота. Карантин строго соблюдался,
поэтому челнок с орбиты высадил его недалеко от города. Но в самом городе
Рихтер карантина не заметил. Широкие ворота были распахнуты настежь, а за
стражников, блюдущих карантин, он издалека принял группку нищих, стоящих или
сидящих возле статуи святого Понтилия Нафамрского, избавителя от рака. Ветер в
этот день был силен, как, впрочем, и всегда на Шоттене, планете ветров, и
Рихтер, обеими руками придерживая свою шляпу, невольно ускорил шаг, чтобы
поскорее оказаться вблизи спасительной твердыни стен. Проходя мимо нищих, он
заметил, что лица их безучастны и обезображены глубокими язвами. И еще Рихтер
заметил, что статуя святого Понтилия с ног до головы заляпана нечистотами.
С первого взгляда Хальдунг, город рака, походил на причудливое творение
ветра, который точил его стены вот уже много тысяч лет. Весь город, казалось,
состоял из очень узких, кривых улиц и домов из черного камня, которые и на
дома-то не были похожи, - какие-то странные угловатые силуэты, выточенные
вечным резцом ветра. Рихтер стоял на возвышении, и ясно видно было над городом
скопление тонких шпилей, прямых и закрученных штопором, кривых башенок,
заваливающихся набок, резных зубцов и изогнутых арок, ликов и изваяний
многочисленных богов, вознесенных на колоссальную высоту, химер и сфинксов на
длинных, коленчатых ногах, - все из того же черного камня, иззубренного,
угловатого, вечного. Никого не было на улицах, лишь откуда-то издалека неслись
с равномерностью маятника чьи-то дикие, надсадные вопли, - так мог кричать
лишь больной, изнутри пожираемый раком. На Рихтера эти вопли подействовали
почти так же, как непрекращающиеся порывы ветра, - он лишь слегка поморщился и
надвинул шляпу поглубже.
Ибо немногое в этой жизни могло вывести Жозе Рихтера из равновесия.
Сохранять его ему помогало холодное равнодушие, с годами перешедшее в цинизм,
да желчное чувство юмора, изрядно этим цинизмом подогреваемое. Облик Рихтера
не противоречил его сути. Это был массивный человек с ушедшей в мощные плечи
круглой головой, постоянно носивший мятую коричневую шляпу. Его лицо было
тяжело и невыразительно, и лишь знавшие Рихтера видели, как иной раз
неожиданно это неподвижное лицо перекашивается в насмешке, как полные губы
кривятся подобно изогнутому луку, а маленькие, глубоко запавшие глазки вдруг
сверкают - сатирично и недобро.
Такие качества могли быть еще терпимы у капитана-рейсовика. Но Жозе Рихтер
был врач, доктор со знаменитого Виксуна, и его дурная репутация и скверный
характер никак не способствовали набору постоянной клиентуры. Поэтому Рихтер
остался на Виксуне, планете, давшей ему квалификацию, и большую часть своего
времени проводил в уютных университетских кабачках, где, сидя за любимым
столиком в углу, желчно и едко высмеивал население Ректората, с которым не
ладил.
Но бывали и такие редкие случаи, когда Ректору Виксунского университета
Агриппе Рэнквисту приходилось звать к себе Рихтера. Тогда Рихтер чувствовал
себя королем, ибо знал, что никто, кроме него, не сумеет помочь Ректору
Рэнквисту разобраться с теми трудными случаями, которые происходили
периодически на других планетах и с которыми обычные врачи - хорошие, конечно,
специалисты, - справиться не могли. Вот тут-то Рихтер и пригождался
