Газданов Гайто - Призрак Александра Вольфа
ГАЙТО ГАЗДАНОВ
ПРИЗРАК АЛЕКСАНДРА ВОЛЬФА
Из всех моих воспоминаний, из всего бесконечного количества ощущений
моей жизни самым тягостным было воспоминание о единственном убийстве,
которое я совершил. С той минуты, что оно произошло, я не помню дня, когда
бы я не испытывал сожаления об этом. Никакое наказание мне никогда не
угрожало, так как это случилось в очень исключительных обстоятельствах и
было ясно, что я не мог поступить иначе. Никто, кроме меня, вдобавок, не
знал об этом. Это был один из бесчисленных эпизодов гражданской войны; в
общем ходе тогдашних событий это могло рассматриваться как незначительная
подробность, тем более что в течение тех нескольких минут и секунд,
которые предшествовали этому эпизоду, его исход интересовал только нас
двоих - меня и еще одного, неизвестного мне, человека. Потом я остался
один. Больше в этом никто не участвовал.
Я не мог бы точно описать то, что было до этого, потому что все
проходило в смутных и неверных очертаниях, характерных почти для всякого
боя каждой войны, участники которого меньше всего представляют себе, что
происходит в действительности. Это было летом, на юге России; шли
четвертые сутки непрерывного и беспорядочного движения войск,
сопровождавшегося стрельбой и перемещающимися боями. Я совершенно потерял
представление о времени, я не мог бы даже сказать, где именно я тогда
находился. Я помню только те ощущения, которые я испытывал и которые могли
бы иметь место и в других обстоятельствах, - чувство голода, жажды и
томительной усталости; я не спал перед этим две с половиной ночи. Стоял
сильный зной, в воздухе колебался слабеющий запах дыма; час тому назад мы
вышли из леса, одна сторона которого горела, и там, куда не доходил
солнечный свет, медленно ползла огромная палевая тень. Мне смертельно
хотелось спать, мне казалось тогда, что самое боль-
шое счастье, какое только может быть, это остановиться, лечь на выжженную
траву и мгновенно заснуть, забыв обо всем решительно. Но именно этого
нельзя было делать, и я продолжал идти сквозь горячую и сонную муть,
изредка глотая слюну и протирая время от времени воспаленные бессонницей и
зноем глаза. Я помню, что, когда мы проходили через небольшую рощу, я на
секунду, как мне показалось, прислонился к дереву и стоя заснул под звуки
стрельбы, к которым я давно успел привыкнуть. Когда я открыл глаза, вокруг
меня не было никого. Я пересек рощу и пошел по дороге, в том направлении,
в котором, как я полагал, должны были уйти мои товарищи. Почти тотчас же
меня перегнал казак на быстром гнедом коне, он махнул мне рукой и что-то
невнятно прокричал. Через некоторое время мне посчастливилось найти худую
вороную кобылу, хозяин которой был, по-видимому, убит. На ней были уздечка
и казачье седло; она щипала траву и беспрестанно обмахивалась своим
длинным и жидким хвостом. Когда я сел на нее, она сразу пошла довольно
резвым карьером.
Я ехал по пустынной извивающейся дороге; изредка попадались небольшие
рощицы, скрывавшие от меня некоторые ее изгибы. Солнце было высоко, воздух
почти звенел от жары. Несмотря на то, что я ехал быстро, у меня
сохранилось неверное воспоминание о медленности всего происходившего. Мне
по-прежнему так же смертельно хотелось спать, это желание наполняло мое
тело и мое сознание, и от этого все казалось мне томительным и долгим,
хотя в действительности, конечно, не могло быть таким. Боя больше не было,
было тихо; ни позади, ни впереди меня я не видел никого. И вот на одном из
поворот
