Гайдар Аркадий Петрович - Перебежчики
Аркадий ГАЙДАР
ПЕРЕБЕЖЧИКИ
Рассказ
Я только что сел за поданный доброй хозяйкой ломоть горячего хлеба с
молоком, как в дверь с шумом ворвался подчасок и крикнул:
- Товарищ командир! Подбираются белые, прямо так по дороге и прут
человек двадцать.
Я выскочил. Пост был шагах в сорока, у стены кладбища. Первый взвод
уже рассыпался вдоль каменной ограды, и пулеметчик, вдернув ленту, сказал:
- Эк прут! От луны светло, всех дураков тремя очередями снять можно.
Разреши, товарищ командир, пропустить пол-ленты...
- Погоди, - ответил я, - тут что-то дело не то. Уж не перебежчики ли
это? Смотри, вон все остановились, а двое вперед вышли.
Два человека, отделившись, шли прямо на нас; на полпути они поснимали
шапки и подняли их на штыки винтовок.
"Парламентеры от перебежчиков", - решил я окончательно и крикнул:
- Ребята, осторожней с винтовками, не то отпугнете выстрелом!
Парламентеры были рядом, их окликнули.
- Товарищи, - раздался в ответ крик, - товарищи, не стреляйте! Мы
свои, мы перебежчики, мы к вам.
Их окружили, расспрашивали быстро, коротко.
- Сколько?
- Восемнадцать! Один раненый.
- Откуда?
- Из четырнадцатого крестьянского.
- Пускай остальные подходят. Винтовки возле той березы побросайте -
живо...
Оба во весь дух понеслись обратно. Красноармейцы, столпившись кучею,
топтались по снегу и с любопытством смотрели, что будет дальше.
- Смотри-ка, тащат что-то!
- Говорили, что раненый.
- Как бы не "максимку", а то как полыснут, вот тебе и будет раненый.
- Не полыснут. Видите, винтовки бросать начинают.
Теперь видно было, как перебежчики, поравнявшись с березой,
остановились, разом - подчеркнуто, четко - подняли винтовки и пошвыряли
далеко в стороны.
- Эх, вот дурачье-то! Сложили бы на дороге, а то кто за ними
подбирать будет?
Подошли. Началась суета.
- Где раненый?
- Давай сюда...
- Стой, занеси в избу, да осторожней, не бревно, чай.
- Давай под голову шинель... или нет, тащи от хозяйки полушубок.
Пришел лекпом и гаркнул басом:
- А ну, выметайтесь, лишние... Что-о?! Посмотреть?! Когда сам пулю
получишь, тогда и посмотришь.
Раненый был без сознания.
- Как? - спросил я лекпома.
- Плох, - покачал головой тот. - Пробито легкое...
Я вышел на улицу. По дороге встретил комиссара полка.
- Зайдем, - сказал он мне, - сейчас с перебежчиками разговаривать
буду.
Зашли. Все разом поднялись.
- Сидите, - сказал комиссар добродушно и удивленно. - Что я вам,
генерал, что ли?
Разговор сначала не завязывался, перебежчики отвечали коротко и
односложно, как будто бы боялись лишним необдуманным словом навлечь на
себя гнев.
- Так зачем же вы, братцы, перебегали? - хитро сощурившись, спросил
комиссар. - Служба, что ли, там хуже или хлеба меньше дают? Так и у нас
ведь не больно разъешься.
По-видимому, последнее замечание задело кое-кого за живое, потому что
несколько голосов ответили горячо, оправдываясь:
- Тут дело не в пайку.
- Нам с ними нет интереса.
- Они за свое, а мы за свое.
- У их офицеры лютые, хуже, чем при режиме.
Завязалась оживленная беседа. Перебежчики расспрашивали и
рассказывали сами.
- У них Буденного дюже боятся, говорят, что будто беглый каторжник
посадил на коней арестантов и носится.
- Так что же они от каторжника утекают?
- Они говорят, что это только для видимости, как бы заманивают его на
Кубань, а там казаки им покажут...
- А кто это раненый у вас? - спросил я. - Где его?..
Отвечало сразу несколько голосов:
- Так это же отделенный наш!
- Самый главный во всем этом. Из-за
