Гансовский Север - Но Если
Север Гансовский
Но если...
Викентий Ступаль, небольшого роста, плотный, самоуверенный лысеющий
блондин с гладким чисто выбритым лицом, одетый в привезенный из Лондона
серый костюм, с лавсановым пальто через руку, вошел в вагон за несколько
секунд до свистка.
Был тот ранний вечерний час, когда живущий в пригородах народ начинает
возвращаться домой с работы. По вздрагивающему полу Ступаль прошел на
середину вагона, огляделся и внушительно сказал:
- Так...
В этом "так" было признание того, что порядок вещей - и сам только что
вымытый вагон со свежеотлакированными полками, и серое осеннее небо за
окнами, и уже поплывшие за ними привокзальные постройки, и вся точная,
слаженная железнодорожная служба - пока что у него, Ступали, возражений не
вызывает. В этом "так" было и некоторое напоминание.
Ближайшие к Викентию пассажиры его поняли и зашевелились. Молодая
женщина в кожаном полупальто оторвалась от книжки и недоуменно взглянула
на Ступаля. Парень в капитанской фуражке напротив нее тоже поднял голову.
Тогда на самоуверенном лице Ступали произошло мгновенное изменение.
Сверкнули белые ровные зубы, он улыбнулся широкой, чуть застенчивой
улыбкой. Она была такой заразительной и свойской, что и у женщины и у
парня тоже сразу посветлели лица. Женщина подвинула к себе синюю с белым
сумку "Аэрофлот", а парень проворно скинул ногу с ноги, освобождая для
Ступаля проход.
Викентий сел, распространяя тонкий, с утра удержавшийся запах шипра, и
еще раз спросил:
- Так, значит... поехали?
Пока состав кочевал с одной стрелки на другую, решительно убыстряя ход,
в вагоне притихли, как это всегда бывает, пока начавшаяся дорога - еще не
совсем дорога и еще тянут назад городские мысли. Потоп электропоезд
вырвался из узких проходов между другими ожидающими очереди составами,
сирена громко и бодро закричала, за окнами завертелись пригородные рощи и
дачки с аккуратным штакетником, в вагоне сделалось светло, и все
заговорили и задвигались.
Ступаль вынул из кармана сложенный вдвое свежий номер "Недели" и
развернул его. Тут была его собственная статья, и Викентий с легкой
внутренней усмешкой отметил про себя, что на странице он оказался рядом с
академиком Колмогоровым.
У него было отличнейшее настроение, которое не портилось даже тем
обстоятельством, что сегодня ему пришлось ехать в электричке, а не на
машине. (Новенькую "Волгу" он вчера отогнал на гарантийный ремонт.)
Он ехал на _собственную_ дачу.
Когда год назад после выхода его третьей книги они с женой купили дачу,
сначала показалось, что с покупкой будут одни только неприятности. Рядом с
их участком стоял особняк, принадлежавший бывшему торговому работнику,
мяснику, грузному мужчине со звероподобным красным лицом. Новые соседи ему
не понравились, и, приехав как-то из города, Викентий с Ниной обнаружили,
что окольцовано лучшее дерево в их саду - большая развесистая береза.
Потом, тоже во время их отсутствия, была подрублена яблоня, а через
несколько дней другая. Викентий кипел от негодования, однако с мясником
здоровался поверх заборчика вежливо. Понимал, что сделать ничего не может:
не сидеть же ночами в саду, ожидая, когда тот снова придет. Но однажды к
соседу постучался гражданин в серой фуражке и побыл на даче часа полтора.
Когда он уходил, у провожавшего его мясника тряслись губы. На участке
побывали три комиссии, соседа что-то не стало видно, и в один прекрасный
день Ступаль узнал, что дача отобрана у бывшего мясника.
С тех пор Викентий с совершенно осо
