Герасимов Сергей - Голый Человек
Сергей ГЕРАСИМОВ
ГОЛЫЙ ЧЕЛОВЕК
Андревна копала огород. Она всегда копала огород в свободное время
летом, весной и осенью, не вынося свободного времени. Воткнув лопату в
землю, она разогнулась, чтобы отдохнуть. Кто-то отдаленно знакомый шел
улицей и помахал ей рукой, Андревна ответила. Она оперлась на лопату и
посмотрела вдаль. Там плавилось на солнце дымчатое море. У моря плавились
разноцветные (с преобладанием красного) толпы бездельников. Андревна не
одобряла безделье.
Она нажала на лопату, но лопата наткнулась на твердый предмет.
Андревна нажала еще раз, надеясь что предмет капитулирует, но предмет,
напротив, ожил и зашевелился. Из-под земли вылезло что-то фиолетовое,
похожее на паука с членистым хвостом и преспокойно уселось, шевеля
клешнями. Клешни были маленькие, как будто ненастоящие. Андревна
прицелилась и ударила существо острием лопаты. Удар был отточен
десятилетиями труда и легко разрезал мокрые куски кирпича, но фиолетовое
что-то снова выкопалось из-под мягкой земли и даже не попробовало сбежать.
Тогда Андревна сходила за ведром и бутылью керосина. Она зачерпнула
существо в ведро и поставила его на солнышко, а сама снова принялась
копать. После первых ударов лопатой она убедилась, что копала не напрасно:
под землей клубился целый выводок таких же, но маленьких. Только этой
нечисти ей и недоставало на огороде.
Она бросила всех найденных в ведро и обильно полила их керосином.
Нечисть не обратила на керосин никакого внимания. Андревна подожгла
керосин и вытерла руки тряпкой. Подходило время обеда и она ушла во двор
мыть руки. Ведро стояло на пригорке и дымило прозрачно-сизым дымком. Тень
от дыма скользила по подсыхающей земле.
После обеда Андревна молча возилась во дворе часа два, делая всякую
полезную работу, затем вернулась в огород. Ведро с керосином давно
догорело; от него отвалилось донышко. Андревна подняла остаток ведра за
ручку и пригляделась: донышко и стенки ведра были неравномерно изьедены, а
от фиолетовой нечисти не осталось и следа. Видно ржавое было, подумала
Андревна и принялась копать снова.
На город наплывала ночь, с виду совсем обыкновенная, но уже червивая
трагедией - и слышалось уже что-то трагическое в маятниковом мяуканьи
невидимой кошки, звавшей своего сына или дочь, утопленных милосердной
человеческой рукой (а ведь все не верится ей, что никогда больше...). И
дальние иголочки небоскребовских огоньков прокалывали, с переменным
успехом, близкую иву, похожую на искуственный водопад - и было во всем
этом что-то особенное.
А звезды всегда загораются вдруг, - подумал Ульшин, случайно зацепив
глазами небо.
Он только что выкупался в теплом струистом море (все еще слышал
струйки воды, прогоняемые мимо ушей каждым гребком кроля), вышел на
холодный, в миниатюрных дюнах, песок и замер почти на минуту, глядя на
цвет заката - красно-синий сменился невозможным - и пупырышками на коже
ощутил прохладу. Этот дальний пляж он знал с детства - с первых ковыряний
в песке, с первых переглядываний с соседками в пока плоских купальниках, с
первых встреч со своей будущей половиной и первых холодных, бьющих в грудь
поцелуев с запахом подсыхающих водорослей. Последние годы пляж был пуст и
никого не интересовал, поэтому Ульшин купался голым - доказывая что-то
самому себе из детского (в детстве был бестолково стеснителен) духа
противоречия.
Он протянул руку и поднял купальный халат.
Прожив тридцать лет в городе, он оставался для города чужаком: не
имевший того, что принято называ
