Библиотека в кармане -русские авторы

         

Герцен А И - Былое И Думы (Часть 6)


Герцен А.И.
Былое и думы
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. АНГЛИЯ (1852 - 1864)
ГЛАВА I. ЛОНДОНСКИЕ ТУМАНЫ
Когда на рассвете 25 августа 1852 я переходил по мокрой доске на
английский берег и смотрел на его замарано-белые выступы, я был очень далек от
мысли, что пройдут годы, прежде чем я покину меловые утесы его.
Весь под влиянием мыслей, с которыми я оставил Италию, болезненно
ошеломленный, сбитый с толку рядом ударов, так скоро и так грубо следовавших
друг за другом, я не мог ясно взглянуть на то, что делал. Мне будто надобно
было еще и еще дотронуться своими руками до знакомых истин для того, чтоб
снова поверить тому, что я давно знал или должен был знать.
Я изменил своей логике и забыл, как розен современный человек в мнениях и
делах, как громко начинает он и как скромно выполняет свои программы, как
добры его желания и как слабы мышцы.
Месяца два продолжались ненужные встречи, бесплодное искание, разговоры
тяжелые и совершенно бесполезные, и я все чего-то ожидал... чего-то ожидал. Но
моя реальная натура не могла остаться долго в этом призрачном мире, я стал
мало-помалу разглядывать, что здание, которое я выводил, не имеет грунта, что
оно непременно рухнет.
Я был унижен, мое самолюбие было оскорблено, я сердился на самого себя.
Совесть угрызала за святотатственную порчу горести, за год суеты, и я
чувствовал страшную, невыразимую усталь... Как мне была нужна (3) тогда грудь
друга, которая приняла бы без суда и осуждения мою исповедь, была бы несчастна
- моим несчастием- но кругом стлалась больше и больше пустыня, никого
близкого... ни одного человека... А может, это было и к лучшему.
Я не думал прожить в Лондоне дольше месяца, но мало-помалу я стал
разглядывать, что мне решительно некуда ехать и незачем. Такого отшельничества
я нигде не мог найти, как в Лондоне.
Решившись остаться, я начал с того, что нашел себе дом в одной из самых
дальних частей города, за Режент-парком, близ Примроз-Гиля.
Дети оставались в Париже, один Саша был со мною. Дом на здешний манер был
разделен на три этажа. Весь средний этаж состоял из огромного, неудобного,
холодного drawing-room1. Я его превратил в кабинет. Хозяин дома был скульптор
и загромоздил всю эту комнату разными статуэтками и моделями... Бюст Лолы
Монтес стоял у меня пред глазами вместе с Викторией.
Когда на второй или третий день после нашего переезда, разобравшись и
устроившись, я взошел утром в эту комнату, сел на большие кресла и просидел
часа два в совершеннейшей тишине, никем не тормошимый, я почувствовал себя
как-то свободным, - в первый раз после долгого, долгого времени. Мне было не
легко .от этой свободы, но все же я с приветом смотрел из окна на мрачные
деревья парка, едва сквозившие из-за дымчатого тумана, благодаря их за покой.
По целым утрам сиживал я теперь один-одинехонек, часто ничего не делая,
даже не читая, иногда прибегал Саша, но не мешал одиночеству. Г, живший
со мной, без крайности никогда не входил до обеда, обедали мы в седьмом часу.
В этом досуге разбирал я факт за фактом все бывшее, слова и письма, людей и
себя; ошибки направо, ошибки налево, слабость, шаткость, раздумье, мешающее
делу, увлеченье другими. И в продолжение этого разбора внутри исподволь
совершался переворот... Были тяжелые минуты, и не раз слеза скатывалась по
щеке; но были и другие, не радостные, но мужественные; я чувствовал в себе
силу, я не надеялся (4) ни на кого больше, но надежда на себя крепчала, я
становился независимее от всех.
Пустота кругом скрепила меня, дала





Содержание раздела