Гергенредер Игорь - Птица Уксюр
Игорь Гергенредер
Птица Уксюр
Буколический сказ
Как так у нас сохранился в целости Мартыновский бор? Тайна -
впереди. Ежевики в нем - заешься. А боровик - корзины на коромыслах
при; только умей увидать его. Сойди к Уралу под круту гору на
Лядский песочек: нога купается в нем. Сухарь вкусный разотри - вот
какой это песочек! Чистенько, не плюнешь. А водичка? Вымоет, как
наново родит.
Девки на песочке - ух, игрались! Начнут в голопузики, кончат - в
крути-верти. Громко было, так и разлетались шлепки. Народ говорил:
ох, шлепистые девки!
Вольный был народ, богатый: заборы выше головы. Каждый: чего
лошадей-то, коров... Быков держал - на мясо! Как в Мартыновке на
ярмарку резали их - в обжорном ряду объешься рубцов. А щи с
щековиной? За все про все - пятак. Если косушку пьешь, тебе бычьи
губы в уксусе предложат. Закусишь - и свои отъешь, ядрен желток,
стерляжий студень!
Вина привозили виноградного - и в бурдюках, и в бочках. В сулеях,
в штофах и в полуштофах. Где была ярмарка - поройся в земле. Сколько
пробок-то! За сто лет не перегнили. Вино выписывал Мартын-бельгиец.
Такой вкусный любитель! Держал конный завод: битюгов выращивал,
копыто в жаровню. По нему зовется Мартыновка, и бор по нему.
У него сынуля Мартынок, по девкам ходок. Ну, скажи - ни часу не
мог без них. Ему помогал пастух Сашка. Спозаранку-то стадо выгонит и
под гору сам, на Лядский песочек. Там, под самой горой, сплетет
шалашишко. И идет пасет стадо.
Вот если в этот день девки ходили в бор за ежевикой или за
грибами, он слышит, как они возвращаются. Зажгет костер и травы на
него - дым-то столбом. Мартынок с усадьбы углядит дымовой столб и
бегом. У горы встретятся с Сашкой, на бересте вниз, как на санках.
Нырк в шалаш.
А тут и девки. Приплясывают, похохатывают. Сперва телам потным
дадут наголо-то остыть, после сбеганья с горы. Кипреем, пучками,
обмахивают друг дружку. Одна скакнет в воду по лодыжку, на других
брызнет - взвизгнут, кинутся. Другая в воду... Вертятся, пополам
гнутся, резвятся. А Сашка с Мартынком из шалаша наставили глаза на
выплясы.
Девки - купаться. И уж как нежатся в водичке, покрикивают: "Ух!
Ух! Ой, приятно!" Выходят веселые, чесать тебя, козу, сдоба-то
круглится! Ногами выкрутасничают, пупки так и подмигивают. Возьми
стерляжью уху, чтоб жир желтками ядреными, остуди в студень -
станешь есть, зажмурит тебя, одним дыхом и ум заглотнешь. Вот тебе
эти девки купаные, в бодрости во всей.
Перво-наперво у них - играть в голопузики. Раскинутся на песочке,
пупки в небушко. Так считалось в старину, что должны на это раки
приманиться. Заведи козу дойную в реку - раки ей на вымя и повиснут.
Вот, мол, и девка купаная как сохнет, козьим сосцом пахнет. Лежат:
ну, полезут раки сейчас. А ничего. А уж Сашка с Мартынком вострят
глаза из шалаша.
Тут какая-нибудь девка начнет: "Мы готовы, а чего-то рачок не
выходит". Другая: "Не хватает чего-то для рачка". - "То и есть,
Нинка, лежи, пузень грей хоть так, хоть бочком, а не кончится
рачком!" Такой завязывается разговор. Вздыхают, набирают загар.
Горяченье от него. Вот какая-нибудь девка: "И чего ж для него не
хватает? Не рядом ли это где?" - "Да откуда же, Лизонька, рядом-то
быть? Не в шалашике том?"
Жалуются друг дружке; а песочек все горячей. "Эх, девоньки,
сомлела! Нету терпенья боле в голопузики играть. Что рачок? Пусто
лукошко". И другая: "Тело - огонь! В шалашике хоть тенечек найду..."
И этак лениво к шалашику. Да как взвизгнут, да ладошками стыд
прикрывать! "Ой, девки,
