Библиотека в кармане -русские авторы

         

Гергенредер Игорь - Сказы


Игорь Гергенредер
Сказы
И встали
Сказ
Он и весь их род - из Артемовки. Так себе, невидный был паренек.
Забрили в солдаты, а унтер-офицер - живоглот. Гоняет их, мордует, пока пар
из ушей не пойдет. Ага, пошел пар! Теперь кипятком поссыте:
- И сели! И встали! И сели! И встали!..
Чтоб на корточки садились и вставали. Ну, некоторые тут ноги и
протянут. А он каким-то случаем сбежал. Маленько до своей Артемовки не дошел
- в нашей деревне просил хлеба под окном и упал. Люди глядят: из могилы, што
ль, вылез? Покойники краше бывают. На нем собакам глодать нечего. Не узнали
в нем артемовского. Его б отец-мать не узнали.
Подправился у нас на корках, на вольном воздухе. А памяти нет - унтеру
спасибо сказать. Бормочет одно: "И встали... и встали..." За прокорм стал по
дворам помогать, ночует в сараях.
Заезжает к нам Калинин. Было до революции, но Калинина наши мужики уже
уважали.
- Гляди, Михаил Иваныч, до чего царизм довел! Вон человек носит мешки с
мукой, а не знает, кто он такой.
Калинин с ним так-сяк заговаривает, а он:
- И встали... И встали...
Рот в слюнях, а как зовут - не скажет. Михаил Иваныч:
- Как же вы его зовете?
Так, мол, и зовем: "И встали".
Калинин:
- Нет, эту насмешку мы не оставим! "И встали" - первая буква "и". Ваша
деревня - Осиповка? А Осип по-культурному - Иосиф. Вот два "и" и сошлись.
Имя готово. Вторая буква - "в". Как вашего попа-то зовут? Виссарион? И два
"в" сошлись - отчество есть. Осталось - "стали". Это уж на фамилию, только
"н" добавить.
Иосиф Виссарионович Сталин.
Люди и ахни:
- Ай, да Михаил Иваныч! Был не человек - сделал человека!
Увез его Калинин с собой. В партию его. Там с ним занимались, и все он
вспомнил. Говорить стал, но разговор - не чистый. Стараются над ним, а он
никак не может чисто говорить. Ему обидно. Тогда Ленин велел считать его за
грузина. Все грузины эдак говорят, и им не обидно.
С того Сталин-то и грузин.
Очень жалел себя за то, что с ним было.
Там у них Аллилуева - тоже вроде него. На каторге над ней уголовники
мудровали. Узнали, что она - дочь пономаря, и заставляли петь: "Аллилуйя".
Сталин мученный, она мученная - сошлись. Пока раздеваются - молчат. А
сплетутся - и как прорвет их. Он: "И встали, и встали..." Она: "Аллилуйя..."
Кончат - и спорить, кто из них несчастнее. Спорили, спорили - она и
застрелись: доказать ему. А он:
- Доказала, что я - несчастнее!
Кто себя убивает - несчастный человек, но еще-де несчастнее - из-за
кого другие гибнут.
А то нет? Это ль счастье - стрелка поднимается, только если рядом
дивизия гаркнет: "И встали!"
Привезут ему на дачу честных девок, а дивизия уж выстроилась. Гаркнет -
он одной сломает плетень, уваляет ее. Гаркнет еще дивизия - второй девке
незабудку насквозь, порезвей его подбрось. Вот те подвиги! Куда -
Магнитке... Вот за что "Героя Труда" давать.
Да... а дивизию-то после - под расстрел. Чтоб не было болтовни. Но
все-таки кто-никто брякнет: он и этих - паф! - генералов-то. То-то и Сталин!
Так вошло ему в характер: чего доброго ни сделает, тут же - расстрелы.
Вроде как покойной Аллилуевой доказывает: "Вишь, насколь я несчастнее?!"
Мучается несчастьем-то, вино попивает - и понизил цены. Ничего, мол, я
это перекрою: выселю народу побольше, пересажаю, расстреляю.
А народ рад: цены снизились! Чудо из чуд! Это кому снилось? И ни
теперь, и никогда не приснится.
Сталин смотрит, какой радости понаделал. Сколь ни придумает посадить,
расстрелять - все мало, чтоб такую радость перекрыть. Ходит-страдает,





Содержание раздела