Глинка Федор - Очерки Бородинского Сражения
Ф. Н. Глинка
ОЧЕРКИ БОРОДИНСКОГО СРАЖЕНИЯ
(Воспоминания о 1812 годе)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БОРОДИНО
Cмоленск сгорел, Смоленск уступлен неприятелю. Русские сразились еще на
Волутиной горе и потом отступали, как парфы, поражая своих преследователей.
Это отступление в течение 17 дней сопровождалось беспрерывными боями. Не
было ни одного, хотя немного выгодного места, переправы, оврага, леса,
которого не ознаменовали боем. Часто такие бои, завязываясь нечаянно,
продолжались по целым часам. И между тем как войско дралось, народ
перекочевывал все далее в глубь России. Россия сжималась,
сосредоточивалась, дралась и горела. Грустно было смотреть на наши дни,
окуренные дымом, на наши ночи, окрашенные заревом пожаров. С каждым днем и
для самых отдаленных мест от полей битв более и более ощутительно
становилось присутствие чего-то чуждого, чего-то постороннего, не нашего. И
по мере, как этот чуждый неприязненный быт в виде страшной занозы вдвигался
в здоровое тело России, части, до того спокойные, воспалялись, вывихнутые
члены болели и все становилось не на своем месте. Чем далее вторгались силы
неприятельские, тем сообщения внутренние делались длиннее, города
разъединенное; ибо надлежало производить огромные объезды, чтобы не попасть
в руки неприятелю: от этого торговля теряла свое общее направление,
промышленность становилась местною, стесненною, ход ежедневных занятий и
дела гражданской жизни цепенели. Во многих присутственных местах закрыты
были двери. Одни только церкви во все часы дня и ночи стояли отворены и
полны народом, который молился, плакал и вооружался. Около этого времени
сделалось известным ответное письмо митрополита Платона императору
Александру. Копии с него долго ходили по рукам. Любопытно заметить, что
первосвященник наш, проникнутый, без сомнения, вдохновением свыше, почти
предрек судьбу Наполеона и полчищ его еще прежде перехода неприятельского
за Днепр. Он писал: LПокусится враг простереть оружие свое за Днепр, и этот
фараон погрязнет здесь с полчищем своим, яко в Чермном море. Он пришел к
берегам Двины и Днепра провести третью новую реку: реку крови
человеческой!v И в самом деле, кровь и пожары дымились на длинном пути
вторжения. Французы, в полном смысле, шли по пеплу наших сел, которых
жители исчезали пред ними, как тени ночные. Обозы, длинные, пестрые,
напоминавшие восточные караваны, избирали для себя пути, параллельные
большой столбовой дороге, и тянулись часто в виду обеих армий. Дорогобуж,
Вязьма и Гжать уступлены без боя. Если огни в полях, курение дыма и шум от
шествия ратей недостаточны были навеять на людей той годины важные и
таинственные мысли о временах апокалипсических, то всеобщее переставление
лиц и вещей ¬ переставление гражданского мира ¬ должно было непременно к
тому способствовать. Неаполь, Италия и Польша очутились среди России! Люди,
которых колыбель освещалась заревом Везувия, которые читали великую судьбу
Рима на древних его развалинах, и, наконец, более сродственные нам люди с
берегов Вислы, Варты и Немана шли, тянулись по нашей столбовой дороге в
Москву, ночевали в наших русских избах, грелись нашими объемистыми русскими
печами, из которых так искусно и проворно умели делать камины для
Наполеона, превращая избу, часто курную, в кабинет императорский, наскоро
прибранный. И в этом кабинете, у этого скородельного камина (особливо в
эпоху возвратного пути из Москвы) сиживал он, предводитель народов, с видом
спокойным, но с челом поникшим, упершись концами ног
