Голлер Борис - Возвращение В Михайловское
Борис Голлер
Возвращение в Михайловское
Роман
Коварность
I
Мне, вот уж сколько лет, мнится одна сцена. Возвращение блудного сына
в имение родителей - девятнадцатый век, первая четверть... Он что-то
натворил там - этот сын, на юге, где он был, и умудрился не потрафить
властям. И теперь возвращается под родительский кров.
Сына ждут - и, как положено родителям, ведут счет его грехам, и винят
друг друга в том, что случилось. Сцена слишком обыденная, чтоб казаться
значительной. Как всегда, когда баре ссорятся, нечесаные дворовые
разбрелись кто куда. И только одна старуха нянька бродит по дому в
оцепенении и пытается понять - о чем говорят. Не разбирая слов, конечно -
больше французские... Но все это почему-то словно касается ее... Двое
других детей - дочь, старшая, барышня на выданье, и сын, неполных двадцати
- затворились в своих комнатах, чтоб не слышать. Дочь раздумывает - не
навестить ли ей приятельниц в соседнем имении. А младший сын нарочно
остался дома - поглядеть, чем все кончится, и сардонически усмехается...
Барский дом запущённый, не слишком богатый. Может, будь он богаче -
люди не так бы ссорились. Не с таким запалом. К дому ведет дорога,
обсаженная елями... По ней и должен прибыть сын. Виновник... Русский
северо-запад, южная оконечность неброского и бесконечно красивого края.
Огромный запущенный сад - ставший почти лесом. И только неметеные
аллеи напоминают о том, каким был парк. Но парком будет еще время заняться!
А задним крыльцом дом выходит к реке. Холм обрывается за домом. Вниз
ведут хилые деревянные ступеньки... Под ногами шуршание легкой желтой
осыпи. Август, первая десятидневка. На гряде - Яблочный Спас. В садах
налились яблоки... Не антоновка, конечно, - летние сорта. Антоновка созреет
поздней.... По утрам водянистый туман над травами стоит дольше обычного и
заметно дышит осенней сыростью - впрочем, только по утрам.
Но прислушаемся к разговору в доме...
- Это все - плоды вашего воспитания! - возвышенно начинает отец...
- Не говорите глупостей! - ответствует мать. - Он и дома-то почти не
воспитывался. Все в заведении... Кто знает, что ему там внушали? Кстати...
Это дело отца - воспитывать сыновей!
- Мы еще не знаем, что он такого натворил!
- Вот именно! Вот именно! Может, есть смысл, хотя бы для начала,
расспросить его? Боюсь, вся эта история больше по женской части!..
Мать - в светлом чепце с кремовыми оборками и в летнем шлафоре с
глубоким вырезом, вдоль которого скользят такие же оборки. Отчего из-под
шеи, густо перетянутой уже поперечными стяжками, открывается треугольник -
темно-розовое, почти молодое... Она в прошлом, несомненно, была красива
(или недавно еще?).
- Он дурно воспитан, - настаивает отец. - Просто дурно воспитан!
- Ах, оставьте! - и впервые, кажется, подняла на него глаза.
Глаза у нее странные. С раскосинкой, отчего всегда кажется, что глядит
она на вас и еще куда-то помимо...
- Вам всюду видится политика!
- Я вам сказал! У меня был продолжительный разговор с Алексеем
Никитичем! На полной откровенности!..
Поняв, что разговор затягивается, она взяла вязанье и склонилась над
ним. Теперь можно слушать в одно ухо и делать вид, что считаешь ряды.
- Вы много занимались светом, но мало - домом и детьми!.. - Отец - в
халате, который постоянно распахивается. И тогда обнаруживаются почтенный
животик и толстые ляжки в фиолетовых жилках. Она подняла глаза и взглянула
на него почти мечтательно. Пытаясь вспомнить - когда разлюбила его.
Давно!..
- Побойтесь Бо
