Головачев Василий - Излом Зла (Запрещенная Реальность, Книга 4)
Василий Головачев
Серия "Запрещенная реальность"
Книга четвертая - Излом Зла
Кратко: "Суперагент спецслужб, ганфайтер Матвей Соболев собирает
неопровержимые доказательства связи государственных структур с мафией.
Затронув верхушку айсберга, он оказывается вынужден вступить в борьбу с
беспощадными в достижении своих целей кардиналами "Союза Девяти Неизвестных" -
тайными правителями России, облеченными эзотерическими знаниями и способными
влиять на разум и волю миллионов обыкновенных людей. От исхода этого сражения
зависит, будет ли существовать человечество, или равнодушные Творцы затеют в
нашей реальности жестокий эксперимент, и безумие Зла захлестнет Землю"
ИМЕНЕМ АЛЛАХА
В последний раз Николай Алексеевич Кожемякин приходил сюда, когда на полях
еще лежал снег, река спала подо льдом с мокрыми пятнами проталин, и бледное
весеннее солнце почти не нагревало кожу лица. Теперь же стоял конец апреля,
весна вступила в свои законные права и природа радовалась началу жизни, теплу
и свежей зелени. Николай Алексеевич любил апрель по-особому, нежно, с грустью,
с болью в сердце и сладким замиранием, с ожиданием чего-то, каких-то перемен,
встреч, тайн, открытий и откровений. В апреле он родился, в апреле впервые
встретил Галю, в апреле женился... и первый рассказ свой написал он тоже в
апреле, ровно пятьдесят пять лет назад. Вот только в Союз писателей его
приняли не в апреле, а в июне, тогда еще - в Союз писателей СССР. Лишь
несколько лет назад, в девяносто четвертом, Николай Алексеевич поменял красную
книжечку с гербом СССР на коричневую с двуглавым Российским орлом, вступив в
независимый Союз российских писателей.
За спиной раздался скрип, шорох. Николай Алексеевич оглянулся.
Человек, которого он заметил еще спускаясь к реке, приблизился и теперь
смотрел на Кожемякина сверху, нахохлившись, сунув руки в карманы. Странный
человек, весь в черном, с черным кепи на голове, смуглолицый и черноусый. От
него веяло холодом и недоброжелательностью. Николай Алексеевич пожал плечами и
спокойно пошел вдоль берега, моментально забыв о чужом. Грабежа он не боялся,
в кошельке лежали всего тридцать тысяч рублей, на которые можно было купить
разве что бутылку пива, триста граммов колбасы и буханку хлеба.
Нет, Николай Алексеевич не бедствовал, произведения его печатали, гонорары
платили исправно, вот только писал он медленно, издавая книгу раз в три, а то
и в четыре года. Таков был ритм его писательской деятельности, ритм жизни, и
переделывать себя в угоду конъюнктуре, нынешней суматошной жизни он не хотел.
А материал давался все труднее, все медленнее, информация собиралась по
крохам, месяцами, годами. Заставить себя сесть за стол было все тяжелее,
возраст постепенно брал свое. И все же его романами зачитывались, издатели
звонили, приглашали и ждали, а он терпеливо отвечал всем одной фразой:
непременно приду, вот только сотворю...
Первый рассказ Николай Алексеевич написал еще в канун окончания войны,
которую начинал восемнадцатилетним ополченцем, участвуя в защите Москвы. В
составе сводного батальона уральцев и москвичей он дрался на Волоколамском
шоссе, попал в плен, бежал, прошел всю войну от Москвы до Праги, снова попал в
плен, снова бежал, участвовал в движении Сопротивления в Италии. Вследствие
этого в послевоенные годы пережил косые взгляды, подозрения и негативное
отношение со стороны писательской братии, воспитанной в сталинском духе.
Однако оставался всегда прямым, принципиальным, честным, не любил конъюнкту
