Библиотека в кармане -русские авторы

         

Головачев Василий - Особый Контроль


sf_action Василий Головачев Особый контроль Когда человечество освоило мгновенную транспортировку материи на любые расстояния — `тайм-фаг`, то освоение Вселенной стало лишь вопросом времени. И именно тогда на Земле и других планетах начали происходить загадочные катастрофы, стали появляться непонятные артефакты, само существование которых нарушало все законы природы.

В эпицентре событий оказывается молодой физик Филипп Ромашин. Именно ему и его друзьям предстоит разобраться в происходящем и уберечь человечество от беды. Ведь могущество человеческого разума и неистощимая жажда познания порой ставят под вопрос само существование нашей Вселенной...
1989 ru ru Roland ronaton@gmail.com FB Tools 2005-06-17 B52493C8-E779-4294-B115-BF9EC8F8FBE6 1.0 Василий Головачев
Особый контроль
Как долго по дороге я иду!
А все еще я около себя.
Г. СедельниковГлава 1. ИГРА
В мягкой фиолетовой полутьме ее лицо словно светилось изнутри розовым светом, и необычным казался его овал в черной волне ощутимо тяжелых волос. Странным было лицо, безжизненным, одно выражение застыло на нем — безнадежность. Может быть, темнота гляз скрывала и боль ее, и слезы, но слова были резкими, твердыми и беспощадно чужими. Жестокие слова, от которых замерло движение в воздухе и повеяло холодом… И Филипп сказал почти равнодушно, чтобы прервать этот разговор, чтобы ей было легче — он еще не понимал до конца, не хотел понимать, что она уходит, — чтобы тяжесть вины — да и была ли она виновата? — легла на двоих:
— Хорошо, не будем больше об этом.
Аларика облегченно вздохнула, вскинула голову и снова опустила, теперь уже виноватым движением. И было в этом жесте то, чего больше всего не понимал Филипп, — неуверенность. Непонятный получался разговор: говорила она прямо и энергично, но неуверенными выглядели жесты, неуверенностью веяло от всей ее отрывочной речи.
Молчание заполнило комнату: она не знала, что делать дальше, он пытался понять, почему оказался в таком положении. Почему? Десять лет детской дружбы, десятки ссор и примирений с помощью друзей — оба упрямы и горды, — и любовь… Любовь ли?

Может, не было любви?
— Прости, — сказал он, с трудом шевеля губами. — Я, наверное, от природы инфантилен и не могу понять, что происходит. Объясни мне, наконец, это что, так серьезно?
Аларика судорожно кивнула. На слова не хватало сил, а еще она боялась, что решимость ее угаснет совсем и эта агония их любви, которой он не хочет замечать, продлится еще долго, долго…
— Я тебя всегда понимал с трудом, — продолжал Филипп, все еще на что-то надеясь. — Наверное, я слишком медленно взрослею. И все же… вот ведь парадокс — я тебе не верю!
Он подождал несколько секунд, всматриваясь в ее лицо, ставшее вдруг чужим и далеким, и рывком выбросил свое сильное тело из кресла.
— Что ж, прощай. Что еще говорят в таких случаях? Желаю удачи и счастья.
Прошагал до двери, оглянулся, ничего не увидев, и вышел. И только за сомкнувшейся дверью ощутил в груди странную сосущую пустоту, холодную, как ледяной грот, и понял, что это действительно серьезно, серьезней не бывает, и ему до боли в груди захотелось броситься назад, стать на колени и пусть даже не видеть ее, только чувствовать рядом, ощущать ее тепло, дыхание… Но вернуться было уже невозможно, стена там выросла, толстая стена из двух слов: «Люблю другого… Люблю другого!

Люблю другого!!» Когда она успела? И кто он, покоривший доселе независимый ее характер? Или это всего-навсего слова, проверка чувства?..

Нет, не может быть! Так жестоко шутить она не спо





Содержание раздела