Гоник Владимир - Сезонная Любовь
Владимир ГОНИК
СЕЗОННАЯ ЛЮБОВЬ
Снова после тягостного ожидания на побережье грянула весна, четвертая
по счету. И опять надежда, которая едва тлела зимой, проснулась и начала
разгораться, хотя он знал, что проку от поисков не будет.
Но так всегда: весной человек надеется, несмотря ни на что.
Пряхин подошел к доске объявлений, где толпились приезжие, и громко
спросил:
- Из Смоленска никого нет?
Ему ответили вразнобой: из Смоленска не было никого.
Пряхин пересек двор; у входа в барак возле чемоданов и сумок стояли
женщины.
- Девчата, Раи из Смоленска никто не знает?
- Может, Галя из Витебска подойдет? - бойко спросила одна из них.
Он обошел все бараки, но ее никто не видел и не знал. Двор кипел
толчеей, гудели толпы, толпились у щитов с объявлениями, слонялись по
улицам; Пряхин бродил, шаря взглядом по лицам.
Зима давно выбилась из сил, но еще долго тянулись сумрачные холодные
дни, низкое хмурое небо не сулило перемен; конца не было вязкому сонливому
ненастью.
Уже не верилось, что весна возьмет верх, как вдруг сломался привычный
ход событий: внезапно очистилось небо, открылось бездонно, распахнулось
среди ночи всеми звездами, а утром засияло солнце и хлынуло тепло.
Весна обрушилась на побережье и покатилась стремглав с юга на север
по Сихотэ-Алиню, растапливая снега и заливая склоны. Весело и резво
взбухли реки, переполненные играющей мутной водой, шало и безудержно
понеслись к океану, волоча камни и смывая берега. В заливах и бухтах день
и ночь раздавались гулкие удары, сухой треск и скрежет: весна взламывала и
крошила толстый ледяной припай.
Солнце пригрело Екатериновку, большое старое село в двадцати
километрах от Находки в сторону Сучанской долины. Улицы покрылись топкой
грязью, отовсюду бежали глинистые ручьи, а в воздухе томительно пахло
талым снегом, мокрой землей, прелыми листьями и почему-то пьяными
яблоками; пахло влажным ветром, свежестью, простором, новизной и чем-то
необъяснимым, что теснило грудь и смущало душу.
Даже местная лакокрасочная фабрика не могла перешибить этот
неукротимый запах, от которого в тревожной сумятице путались мысли и едко
ныло сердце.
То был умопомрачительный запах весны.
В такие дни трудно усидеть в доме. Запах весны проникал в бараки,
унылые строения на окраине села, вид которых нагонял скуку; снаружи они
были окрашены в светлые невинные тона, точно это был пионерский лагерь или
детский сад, а не пересыльный пункт оргнабора.
Стоило подойти поближе - и было видно, что стены густо изрезаны
именами, фамилиями и названиями городов: выходило, что побывала здесь вся
страна, тьма людей из разных краев - из столиц, из глухих деревень, из
всех прочих мест, какие есть на нашей земле.
Пряхин вернулся в барак, полежал на постели и вновь вышел во двор: в
это время из Находки приходил автобус, и в городке появились приезжие; Раи
среди них не было.
Он расспрашивал всех, кто появлялся в городке вновь, а те, кто
приехал раньше, спрашивали других.
Обычно в барачном городке долго не задерживались. Вербованные
следовали транзитом: день-два-три, баня, санпропускник и дальше, дальше -
сезон, путина, времени в обрез.
Сезонники съезжались в Екатериновку отовсюду, здесь их собирали в
партии - кто куда нанялся - и на пароходах развозили по всему Дальнему
Востоку: Сахалин, Камчатка, Курильские острова и побережье материка к
северу от Находки; каждая партия дожидалась в городке своего парохода.
Сезонников набирали по всей стране осенью и зимой. К весне на Дальнем
Востоке
