Гор Геннадий - Странник И Время
Гор Геннадий
Странник и время ....
1
За этот срок Земля постарела на триста лет.
Мои чувства не хотели примириться с тем, что теперь меня окружало. По
Земле уже ходили другие люди, потомки моих исчезнувших современников. Мое
имя напоминало им о парадоксе, об одном исключительном случае, о загадке,
смущавшей специалистов.
Сознание, что я никогда не увижу ни родных, ни друзей, никого из своих
современников, что их уже нет, приводило меня в отчаяние. За триста лет
изменилось все, и только на ночном небе так же свежо и молодо сверкали
звезды.
Когда-то в детстве (страшно сказать: триста с лишним лет назад) я прочел
старинный роман про удивительного странника Мельмота, кому причудливыми и
щедрыми обстоятельствами была дарована слишком долгая жизнь. Согласно
суевериям далекого века там не обошлось без злых и потусторонних сил...
Мечтательная, романтическая сказка, плод фантазии старинного писателя и,
разумеется, эксперимент, маленький и невинный, игра со временем и
пространством.
Я тоже был материалом в руках экспериментатора. И в конце концов он и не
знал, будет ли мое новое появление на свет вторым рождением или
пробуждением после долгого, слишком затянувшегося сна. Он не был также
уверен, вернется ли вместе со мной в мир мое прошлое, резервированное в
тех участках мозга, которые умеют остановить миг, спрятать его впрок,
чтобы повторить, когда в этом возникнет надобность. Предусмотрительный и
педантичный, он записал все, что я помнил, с помощью электронного аппарата
- новинки - на тот случай, если это будет все же не пробуждение после
долгого сна.
Только с помощью эксперимента можно проверить истинность гипотезы. Но этот
эксперимент должен был пережить и самого экспериментатора и всех его
учеников, и истинность гипотезы должны были установить биофизики, которые
еще не родились.
Отдав себя в руки экспериментатора, я, казалось, отрекся от всего, что
может доставить радость человеку, - от современности, от друзей, от
знакомых, от личных пристрастий и привычек. Взамен этого мне было обещано
почти бессмертие. Я отдавал свою жизнь как бы в долг. Один из сотрудников
нашей лаборатории, Алешка Димин, сострил по этому отнюдь не веселому
поводу:
- В долг? Но с процентами, да еще с какими!
Через триста лет я снова должен был ожить, вернуться в мир, обрести
чувства и разум.
Экспериментатор - пора бы его назвать, - Всеволод Николаевич Обидин, был
скромен, сдержан, не любил громких слов, чуждался славы и только однажды
на публичной лекции позволил себе назвать тему, над которой работал,
"проблемой временной смерти", о чем сразу же и пожалел, потому что это
выражение попало в печать и вызвало усмешку на лице профессора Чемоданова
и даже легкий академический смешок, немножко похожий на кашель.
- Жизнь, - сказал Чемоданов Обидину, смакуя каждое слово и подчеркивая его
голосом, - жизнь - состояние временное, согласен. Но смерть - это
отрицание времени, что, я думаю, не может быть предметом дискуссии,
настолько это неоспоримый факт.
Обидин не стал возражать. Да и к чему? Действительно, смерть - отрицание
жизни, но то, что он имел в виду, вовсе не отрицало жизни, наоборот, оно
говорило об удивительной силе жизни, способной преодолеть время, как бы
задержав его, или, вернее, прервать поток времени, а потом вновь
соединить. Нет, он не хотел говорить об этом с Чемодановым. Он предпочитал
говорить с ним о самых обыденных вещах: о расписании дачных поездов
Ленинград - Зеленогорск, о свежих огурцах, об электриче
