Библиотека в кармане -русские авторы

         

Горбань Валерий - Кангауз


Валерий Горбань
Кангауз
Ах, Кангауз, Кангауз!
Правда это, или нет, но поговаривают, что в переводе то ли с
удэгейского, то ли с китайского вполне справедливо звучит твое имя, как
Солнечная Долина.
Ах, Кангауз! Рубленные избушки и палаточный городок биологической
станции Дальневосточного госуниверситета. Больше сотни студентов и
студенток, собирающих гербарии, гоняющихся с сачками за редкими махаонами и
Аполлонами .
О, Кангауз! Радостные концерты птиц, благоухающие поляны фантастически
крупной земляники, шкодные руки парней, ловко забрасывающие сочные бордовые
ягоды туда, где дамы всего мира и всех времен прячут любовные записочки от
не-скромных глаз. Песни под гитару у костра, гостеприимные душистые стога
июльского сена, освещаемые мириадами светлячков...
Кипучее, юное веселье, шутки и розыгрыши на каждом шагу.
Даже угрюмый и начисто лишенный юмора водитель Вася умел находить в
Кангаузе жертву, которую отправлял за "компрессией" для старенького ЗИЛка,
из года в год повторяя древнюю шоферскую шутку. А что говорить об остальных!
И передаются из уст в уста, и рождаются на глазах новые истории и
легенды. И неважно, сколько в них правды, а сколько - веселой студенческой
фантазии. Ибо любимы их герои, любим наш славный биофак, и славно
рассказывается у костра теплой июльской ночью хмельным от молодости и любви
друзьям...
ПИНГВИНЫ
В центре дальневосточной тайги, за тысячи километров от антарктических
льдов, забившись от полуденной жары под навес летней столовой, два
второкурсника старательно снимали шкурки с пингвинов.
Пингвины были жирные, пингвины были здоровенные.
Они воняли рыбой и норовили выскользнуть из рук.
Осатаневшие мухи атаковали пингвиньи тушки. Вконец обнаглевшие оводы и
слепни - второкурсников.
Но прочные души отчаянных полевиков были преисполнены чувством долга,
осознанием своей избранности и раскрывающихся светлых перспектив.
Именно им поручил отпрепарировать шкурки для будущих экспонатов
универси-тетского зоологического музея добрейший, застенчивый, безумно
увлеченный орнито-логией Юрий Николаевич Казаров. Именно их имена будут
красоваться на табличках под чучелами: "изготовил такой-то". И именно у них
есть все шансы досрочно получить зачет по орнитологической практике у
въедливого и принципиального, несмотря на всю его душевность, Казарова.
- О! А откуда пингвины? - лопоухий загорелый первокурсник резко
затормозил босыми пятками на пыльной площадке.
- Ты при Казарове такое не спроси, будешь до пятого курса зачет
сдавать!
- А что я такого спросил? Будто здесь пингвины водятся!
- Слышь, Славка, он что: прикидывается, или в самом деле не знает? -
небрежно спросил один второкурсник другого.
- Да, может, они еще не в курсе, всего неделю тут, - лениво отозвался
Славка.
- Да о чем вы?
- Вас что не предупреждали про усадьбу дикого барина?
- Какого барина?
- Да здесь до революции один дворянин жил, то ли ученый, то ли моряк.
Смоль-ный ручей знаешь?
- Ну!
- Лапти гну! У него усадьба в верховьях Смольного была. А он из
какого-то путе-шествия привез пингвинов и все состояние врюхал, чтобы их
содержать. Даже добил-ся, чтобы размножались. Вот местные его диким барином
и прозвали.
- Он что, действительно чокнутый был?
- Может и чокнутый. А может, вроде Казарова нашего. Тот ведь тоже всю
зар-плату на свою коллекцию тратит.
Первокурсник согласно покивал головой. Все знали, что Юрий Николаевич в
своей тесной квартирке содержал уникальную, мировой известности коллекцию
птичьих гне





Содержание раздела