Горенштейн Фридрих - Искра
Фридрих Наумович Горенштейн
ИСКРА
1
Киносценарист Орест Маркович Лейкин ехал на своем автомобиле "Запорожец"
забрать из школы сына, восьмилетнего Антошу. "Запорожец" последней конструкции
был куплен недавно, но уже барахлил, мотор тарахтел, точно в него насыпали
гвоздей. К тому ж видимость была ужасной и дорога скользкой, что неудивительно
для холодного, сырого московского октября... Впрочем, был уже ноябрь, первое
число и до праздников четыре дня, потому что уже четвертого никто работать не
будет, начнется суета и одновременно какой-то праздный покой, приятная
предпраздничная обломовщина, а все дела будут откладывать на "после
праздников".
В этом году долго стояла теплая зелено-золотая осень, однако
девятнадцатого октября ночью внезапно ударил мороз, и листья, многие еще
зеленые, не успевшие пожелтеть, дождем начали опадать с деревьев, устилая
землю. Это было не увядание, а гибель, и листья не опадали, кружа, а падали
тяжело, без опьяняющего сухого запаха, сопровождающего золотой осенний
листопад. На следующий день, двадцатого октября, к вечеру повалил снег, и,
поскольку на деревьях еще осталось много листвы, ветви начали гнуться и многие
ломаться. Снег, правда, пролежал недолго и вскоре растаял.
"Вот так и излишне молодящийся человек,- подумал Лейкин, вспоминая
октябрьский листопад.- Надо готовить себя к старости постепенно. Если же
молодиться, худеть, вести молодую жизнь, а время будет идти своим чередом, то
с человеком может случиться то же, что и с деревьями, вовремя не сбросившими
листву и не подготовившимися к зиме".
Школа, где учился Антоша, располагалась в новом микрорайоне, из давно уже
взявших старую Москву в глухое кольцо, отгородивших ее от подмосковных лесов и
полей. Стоило лишь отъехать от центра, как начинались и бесконечно долго
тянулись окраины, так что, по сути, Москва в основном состояла из окраин или,
как говорили, мест массового заселения. В нижних этажах стандартных
девятиэтажных домов из кирпичных блоков или шлакоблоков во всю длину первого
этажа размещались магазины. Продольная надпись из литых букв - "Продукты",
такая же надпись сверху вниз, перпендикулярно, бывает часто на торце зданий. С
противоположного же торца надпись поменьше, красными или зелеными - "Вино". И
повсюду еще много месяцев после заселения было не убрано, лежали кучи мусора и
не было удобных дорог. Но зато было зелено, просторно, и у околиц микрорайона
начинались лесопарки, кое-где переходившие в леса. А зимой было много снежной
целины для лыжников и снежных горок для детских санок.
Орест Маркович, припарковав "Запорожец" у почты, через дворы пошел к
школе, подняв воротник кожаного пальто, прикрываясь от ветра. Осенью и ранней
весной, конечно, лучше в городе, то есть в центре, среди обжитых улиц и тесно
стоящих старых домов. Здесь же непогода бушевала вольно, как в поле. Эта
Москва представлялась Оресту Марковичу советским подростком, не имеющим
памяти, среди этой Москвы трудно было себе представить Чехова или Ленина.
Орест Маркович часто думал об этих двух личностях, меж которыми находил
внутреннюю связь. Когда за год до революции Ленина спросили: "Сколько вам лет,
Владимир Ильич?" - он ответил: "Я старик, старик. Мне сорок шесть лет". Это,
конечно же, чеховская фраза из "Чайки". А ведь "Чайка" пьеса салонная,
семейная, написанная на неком местном наречии определенного узкого круга.
Сталин политически, а Маяковский эстетически исказили ленинский образ,
поставили во главе страны Лжевладимира, и
