Горький Максим - Гривенник (Эпизод Из Жизни Одного Романтика)
А.М.Горький
Гривенник
Эпизод из жизни одного романтика
...Мне хочется рассказать самый грустный случай из моей жизни,
рассказать о первой насмешке судьбы надо мной, о том, что впервые
познакомило меня с тоской и заставило сердце моё в страхе задрожать от
жестокой иронии случая, - иронии, которую так часто и так безжалостно
действительность бросает в лицо мечтателей.
Это было весной; только что распустились деревья. Они стояли в пышном
уборе зелени, ещё бледной и девственной, и густой запах её был так сладок,
точно с неба он струился вместе с песнями невидимых глазу жаворонков.
Всё вокруг меня было свежо и ново - даже земля, на которой я лежал у
опушки леса, казалась обновлённой и как бы обещавшей людям много чего-то
такого, что ещё неведомо им.
Был полдень.
Партия рабочих, производившая технические изыскания для
железнодорожной ветки, расположилась среди поля на отдых, а я, в то время
двадцатилетний "практикант", студент-технолог, отошёл от рабочих в сторону
сажен на двести, лёг у опушки леса и, облокотившись на старый пень, смотрел
в небо.
Ощущение новизны и свежести, веявшей от всего, что окружало меня, и та
весенняя нега и мечтательность, с которыми знаком каждый, кто любит
одиночество и природу, - всё это погрузило меня в состояние полудремоты, в
призрачное нечто, сплетённое из многих полудум, полуощущений, сладко
усыпляющих чувство бытия и в то время как бы расширяющих границы сознания.
Иногда ветер тихо колыхал лес, и мягкий шум его ветвей ещё более
убаюкивал меня, уплывая в бесконечность небес, заглушая живые трели
жаворонков и исчезая в голубой пустыне, ласкавшей мои глаза нежным тоном
своей окраски.
Мне было хорошо, и, как всегда бывает в такие моменты, я не сознавал
времени. Бог знает, сколько минут или часов прошло в грёзах до той поры,
пока мой слух не уловил звуков песни, доносившейся из леса. Вместе со всем
остальным, что звучало вокруг, я вдыхал в себя и эту песню, не разбирая её
слов, и мне было лень открыть глаза, чтобы посмотреть, кто это поёт.
Но я сознавал, что это поёт женщина, - поёт и всё приближается ко мне.
Сочный, сильный контральто лился широкой, вибрирующей струёй, и тихий
шелест листвы как бы служил фоном ей.
"Должно быть, красавица..." - подумал я, открывая глаза.
Я не ошибся. Она как раз в этот момент вышла из леса и, вздрогнув,
остановилась на опушке его. Одной рукой она схватилась за ветвь дерева,
другую быстрым движением прижала к груди...
Высокая и стройная, в белой пуховой пелерине на плечах, в тяжёлом
сиреневом платье, плотно охватывавшем её бюст и пышными складками падавшем
от бёдер к ногам, - она стояла неподвижно, устремив на меня большие тёмные
глаза, и между её тонких бровей легла резкая складка.
Она испугалась меня, испуг сверкал в её глазах, и щёки её сначала
вспыхнули розовым огнём...
С пылающим лицом, готовая защищаться, царственно хороша была она!
Боязнь не всю гордость убила в ней, и немножко презрения всё-таки сверкало
в её взгляде на меня.
А я, очарованный её красотой, неподвижно и не сводя глаз с её лица,
смотрел на неё и, не будь её волосы чёрными, быть может, принял бы её за
фею...
Секунду, не более, наверное, она оставалась неподвижной против меня,
но я много пережил в эту секунду. То хорошее, что падает в жизни на нашу
долю, всегда измеряется секундами.
Великое наслаждение смотреть на красивую женщину глазами, не
затемнёнными туманом низменных желаний.
Я именно так смотрел на эту женщину, и я не мог смотреть иначе, ибо не
бы
