Горький Максим - Жизнь Клима Самгина (Часть 3)
А.М.Горький
Жизнь Клима Самгина
Часть третья
Дома, по комнатам тяжело носила изработанное тело свое Анфимьевна.
- Схоронили? Ну вот, - неопределенно проворчала она, исчезая в
спальне, и оттуда Самгин услыхал бесцветный голос старухи: - Не знаю, что
делать с Егором: пьет и пьет. Царскую фамилию жалеет, - выпустила вожжи из
рук.
Самгин попросил чаю и, закрыв дверь кабинета, прислушался, - за окном
топали и шаркали шаги людей. Этот непрерывный шум создавал впечатление
работы какой-то машины, она выравнивала мостовую, постукивала в стены дома,
как будто расширяя улицу. Фонарь против дома был разбит, не горел, -
казалось, что дом отодвинулся с того места, где стоял.
"Свершилось, - думал Самгин, закрыв глаза и видя слово это написанным
как заголовок будущей статьи; слово даже заканчивалось знаком восклицания,
но он стоял криво и был похож на знак вопроса. - В данном случае похороны
как бы знаменуют воскресение нормальной жизни".
Думалось лениво и неутешительно, мешали Митрофанов, Лютов, мешало
воспоминание о Никоновой.
"Неужели она донесла на Митрофанова?"
Затем он вспомнил, как неудобно было лежать в постели рядом с нею, -
она занимала слишком много места, а кровать узкая. И потом эта ее манера
бережно укладывать груди в лиф...
Несколько часов ходьбы по улицам дали себя знать, - Самгин уже спал,
когда Анфимьевна принесла стакан чаю. Его разбудила Варвара, дергая за руку
с такой силой, точно желала сбросить на пол.
- Проснись же! Ты слышишь? Около университета стреляли...
Она была в шубке, от нее несло холодом и духами, капельки талого снега
блестели на шубе; хватая себя рукою за горло, она кричала:
- Ужас! Масса убитых! Мальчика...
- Мальчика? - повторил Самгин. - А может быть...
- Что - может быть? А, чорт!
Ей, наконец, удалось расстегнуть какой-то крючок, и, сбросив холодную
шубку на колени Клима, срывая с головы шляпку, она забегала по комнате,
истерически выкрикивая:
- И вообще - решено расстреливать. Эти похороны! В самом деле, - сам
подумай, - ведь не во Франции мы живем! Разве можно устраивать такие
демонстрации!
В столовой голос Кумова произнес:
- Какое... безумие!
- Кто стрелял? - недоверчиво спросил Самгин.
- Из манежа. Войска. Стратонов - прав: дорого заплатят евреи за эти
похороны! Но - я ничего не понимаю! - крикнула она, взмахнув шляпкой. -
Разрешили, потом - стреляют! Что это значит? Что ты молчишь?
И она убежала, избавив Клима от обязанности говорить.
"Наверное, преувеличено", - соображал он, сидя и вслушиваясь в
отрывистые выкрики жены:
- Да, да... ужас!
Шаги людей на улице стали как будто быстрей. Самгин угнетенно вышел в
столовую, - и с этой минуты жизнь его надолго превратилась в сплошной
кошмар. На него наткнулся Кумов; мигая и приглаживая красными ладонями
волосы, он встряхивал головою, а волосы рассыпались снова, падая ему на
щеки.
- Без-зумие, - сквозь зубы сказал он, отходя к телефону, снял трубку и
приставил ее к щеке, ниже уха.
- Телефон же не работает! - крикнула Варвара.
- Я не верю, не верю, что Петербургом снова командует Германия, как
это было после Первого марта при Александре Третьем, - бормотал Кумов,
глядя на трубку.
- Никуда я вас не пущу, Кумов! Почему вы думаете, что он тоже пошел по
Никитской? И ведь не всех, кто шел по Никитской...
В столовую птицей влетела Любаша Сомова; за нею по полу тащился плед;
почти падая, она, как слепая, наткнулась на стол и, задыхаясь, пристукивая
кулаком, невероятно быстро заговорила:
- Туробоев убит... ранен,
