Горький Максим - М М Коцюбинский
А.М.Горький
М. М. Коцюбинский
"Прекрасное - это редкое", - говорили Гонкуры. Он был одним из тех
редких людей, которые при первой же встрече с ними вызывают благостное
чувство удовлетворения: именно этого человека ты давно ждал, именно для
него у тебя есть какие-то особенные мысли!
В мире идей красоты и добра он - "свой" человек, родной человек, и с
первой встречи он возбуждает жажду видеть его возможно чаще, говорить с ним
больше.
Обо всём подумавший, он как-то особенно близок хорошему, и в нём кипит
органическая брезгливость к дурному. У него тонко развита эстетическая
чуткость к доброму, он любит добро любовью художника, верит в его победную
силу, и в нём живёт чувство гражданина, которому глубоко и всесторонне
понятно культурное значение, историческая стоимость добра.
Однажды, рассказывая ему план организации на Руси широкого
демократического книгоиздательства, я услыхал его мягкий голос, задумчивые
слова:
- Нужно бы вести из года в год "Летопись проявлений человечного", -
ежегодно выпускать обзор всего, что сотворено за год человеком в области
его заботы о счастье всех людей. Это было бы прекрасное пособие людям для
знакомства их с самими собою, друг с другом. Нас ведь больше знакомят с
дурным, чем с хорошим. А для демократии такие книги имели бы особенно
огромное значение...
Он очень часто говорил о демократии, о народе, и всегда это было
как-то особенно приятно слушать и поучительно.
Я рассказал ему однажды, тихим вечером, легенду о калабрийце Чиро,
угольщике, который в 49 году, во время борьбы Сицилии против Фердинанда
Бомбы, пришёл к благородному Руджиеро Сеттимо и простодушно предложил:
- Синьор, если неаполитанский деспот победит, он, наверное, захочет
отрубить вам голову, - да? Тогда, синьор, предложите ему три головы за одну
вашу: вот эту, мою голову, голову брата моего и зятя. Мы все ненавидим
Бомбу так же, как и вы, синьор, но - маленькие люди - мы не сумеем так умно
и успешно бороться за свободу, как умеете вы. Я думаю, что от этой меры
народ очень выиграет, а Бомба, вероятно, с большим удовольствием убьёт
троих вместо одного, - ведь он, бездельник, любит убивать! Мы же с радостью
умрём за свободу.
Легенда понравилась Михаилу Михайловичу; радостно поблескивая
ласковыми глазами, он сказал:
- Демократия всегда романтична, и это хорошо, знаете! Ведь романтизм
наиболее человечное настроение; мне думается, что его культурный смысл
недостаточно понят. Он - преувеличивает, ну да! Но - ведь он преувеличивает
добрые начала, свидетельствуя этим, как велика жажда добра в людях.
Был такой случай: щенилась, впервые и очень мучительно, большая
романская овчарка; щенята рождались мёртвыми; собака, истерзанная болью,
почти издыхала, и эта тяжёлая картина вызвала совершенно ясное чувство
сострадания у фокстерьера, тоже суки, но ещё не рожавшей.
Маленькая, изящная собака поражала напряжённостью своих ощущений: с
тихим воем бегая вокруг овчарки, она слизывала слёзы с её измученных глаз и
сама плакала; мчалась в кухню, хватала там кости и стремглав несла их
больной, бежала к людям и, тихонько, жалобно лая, прыгала на них, как бы
прося о помощи, и всё плакала, - капали слёзы из её прекрасных глаз. Это
было очень трогательно и даже немного жутко.
- Это - удивительно! - волнуясь, сказал Коцюбинский. - И я ничем иным
не могу себе объяснить такой силы чувства у собаки, как тем, что люди
создали уже вокруг себя неотразимую и внушительную атмосферу человечности,
способную перевоспитать даже жи
