Горький Максим - Н Ф Анненский
А.М.Горький
Н.Ф.Анненский
В 90 или 91 году, в Н.-Новгороде у адвоката Щеглова, Павел Скворцов,
один из первых проповедников Маркса, читал свой доклад на тему об
экономическом развитии России. Читал Скворцов невнятно и сердито, простудно
кашлял, задыхался дымом папиросы. Слушали его люди новые для меня и крайне
интересные: человек пять либеральных адвокатов, И.И.Сведенцов, старый,
угрюмый народоволец-беллетрист, много писавший под псевдонимом Иванович;
благожелательный барин-революционер А.И.Иванчин-Писарев; Аполлон Карелин,
длинноволосый, как поэт Фофанов; Н.Н.Фрелих, красавец, о котором я знал,
что он тоже революционер. Было и ещё несколько таких же солидных людей, с
громкими именами, с героическим прошлым.
Когда Скворцов кончил читать, на него почти все закричали, но особенно
яростно - брат казнённого Степана Ширяева, Пётр, человек бородатый, с лицом
алкоголика. Грубо кричал Сведенцов, ему вторил Егор Васильевич Барамзин,
тяжело переживавший в то время свой отход от народничества к марксизму.
Скворцов огрызался во все стороны, размахивая длинным камышовым мундштуком,
но сочувствующих ему в гостиной не было, его не слушали, забивали криками,
уже оскорбляли. Сведенцов, сказав что-то очень сильное, проклинающее,
парадно отошёл в угол, в облако синего дыма, а навстречу ему из угла
поднялся плотный человек, седоватый, с красным лицом и в костюме более
небрежном, чем на всех остальных; не то чтоб он был бедно одет, но именно
небрежно, как человек, не чувствующий нужды украшать себя извне.
- Я протестую, господа, - сказал он неожиданно молодым голосом; глаза
у него тоже были очень молодые, ясные; помню, я подумал: "Вот удивительные
глаза!"
Откровенно поддёрнув брюки, что вышло у него вовсе не смешно, он
выдвинулся из дыма и горячо, но не сердито, а как-то особенно неоспоримо и
внушительно стал говорить об уважении к человеку и свободе человеческой
мысли. Мне очень понравилась необыкновенная ясность его речи, умелый подбор
простых, но веских слов, они ложились в память, как слова песни.
- Человеческая мысль, стремясь разрешить загадки жизни, имеет право
ошибаться, - сказал он между прочим.
Эти слова пришлись мне так по душе, что я впоследствии попросил
Николая Фёдоровича написать их на оттиске его статьи "О
катедер-социалистах".
Расхаживая "на поисках истины" из квартиры в квартиру
"неблагонадёжных" людей, я несколько раз встречал Н.Ф. у Н.И.Дрягина, где
собирались воспитанные Анненским известнейшие статистики: Кисляков,
Константинов, остроносый Шмит, маленький М.А.Плотников и много других
людей.
Каждая встреча с Николаем Фёдоровичем вызывала у меня удивление перед
этим человеком и углубляла уважение к нему. Удивляла меня бодрость его
духа, его вера и добрые силы жизни, его рыцарское отношение к человеку.
Во время столкновения двух миропонимании, непримиримых по сущности
своей, были люди, переживавшие свой личный раскол глубоко и тяжко, но
встречалось немало любителей новизны, которые слишком торопливо натягивали
европейский костюм марксизма на русский зипун народничества. Не один раз
случалось мне наблюдать, с какой удивительной чуткостью, как бережно
относился Н.Ф. к первым и с каким безжалостным остроумием обнажал он
суетливую поспешность вторых.
В речах своих он был юношески горяч, великолепно владел острым словом,
метко, как художник, попадал им в цель; он умел высмеять противника, даже
немножко уязвить его, но я не помню случая, когда бы его слово обидно
задело человека. Всегда бывало так, что противник вместе с другими искренно
смеялся
