Библиотека в кармане -русские авторы

         

Горький Максим - О Гарине-Михайловском


А.М.Горький
О Гарине-Михайловском
Изредка в мире нашем являются люди, которых я назвал бы весёлыми
праведниками.
Я думаю, что родоначальником их следует признать не Христа, который,
по свидетельству евангелий, был всё-таки немножко педантом; родоначальник
весёлых праведников, вероятно, Франциск Ассизский: великий художник любви к
жизни, он любил не для того, чтоб поучать любви, а потому что, обладая
совершеннейшим искусством и счастьем восторженной любви, не мог не делиться
этим счастьем с людями.
Я говорю именно о счастье любви, а не о силе сострадания, заставившей
Анри Дюнана создать международную организацию "Красного Креста" и создающей
такие характеры, как прославленный доктор Гааз, практик-гуманист, живший в
тяжёлую эпоху царя Николая Первого.
Но - жизнь такова, что чистому состраданию уже нет места в ней, и,
кажется, в наше время оно существует только как маска стыда.
Весёлые праведники - люди не очень крупные. А может быть, они кажутся
не крупными потому, что с точки зрения здравого смысла их плохо видно на
тёмном фоне жестоких социальных отношений. Они существуют вопреки здравому
смыслу, бытие этих людей совершенно ничем не оправдано, кроме их воли быть
такими, каковы они есть.
Мне посчастливилось встретить человек шесть весёлых праведников;
наиболее яркий из них - Яков Львович Тейтель, бывший судебный следователь в
Самаре, некрещёный еврей.
Тот факт, что судебный следователь - еврей, служил для Якова Львовича
источником бесчисленных невзгод, ибо христианское начальство смотрело на
него как на пятно, затемняющее чистейший блеск судебного ведомства, и
всячески старалось выбить его из позиции, которую он занял, кажется, ещё в
"эпоху великих реформ". Тейтель - здравствует, о своей войне с
министерством юстиции он сам рассказал в книге "Воспоминаний", изданной им.
Да, он ещё благополучно здравствует, недавно праздновали его семидесяти-
или восьмидесятилетний юбилей. Но он следует примеру А.В.Пешехонова и
В.А.Мякотина, которые - как я слышал - "не присчитывают, а отсчитывают"
года своей жизни. Вполне солидный возраст Тейтеля нимало не мешает ему
делать привычное дело, которому он посвятил всю свою жизнь: он всё так же
неутомимо и весело любит людей и так же усердно помогает им жить, как делал
это в Самаре, в 95-96 годах.
Там, в его квартире, еженедельно собирались все наиболее живые,
интересные люди города, впрочем - не очень богатого такими людями. У него
бывали все, начиная с председателя окружного суда Анненкова, потомка
декабриста, великого умника и "джентльмена", включая марксистов,
сотрудников "Самарского вестника" и сотрудников враждебной "Вестнику"
"Самарской газеты", - враждебной, кажется, не столь "идеологически", как по
силе конкуренции. Бывали адвокаты-либералы и молодые люди неопределённого
рода занятий, но очень преступных мыслей и намерений. Странно было
встречать таких людей "вольными" гостями судебного следователя, тем более
странно, что они отнюдь не скрывали ни мыслей, ни намерений своих.
Когда появлялся новый гость, хозяева не знакомили его со своими
друзьями, и новичок никого не беспокоил, все были уверены, что плохой
человек не придёт к Якову Тойтелю. Царила безграничная свобода слова.
Тейтель сам был пламенным полемистом и, случалось, даже топал ногами на
совопросника. Красный весь, седые, курчавые волосы яростно дыбятся, белые
усы грозно ощетинились, даже пуговицы на мундире шевелятся. Но это никого
не пугало, потому что прекрасные глаза Якова Львовича сиял





Содержание раздела