Библиотека в кармане -русские авторы

         

Горький Максим - О Ромэне Роллане


А.М.Горький
О Ромэне Роллане
Не было - и не может быть - таких эпох, когда не разрушалось бы нечто
"вечное"; когда воля разума не стремилась бы разбить верования и суеверия,
созданные волею его же, разума, его мучительными усилиями найти последнюю
истину, несокрушимую уже и для его силы.
Не было, мне кажется, эпохи, когда люди Европы жили бы в столь
трагическом состоянии безверия, бессилия, самоотрицания, как они живут
теперь, ослеплённые ужасами проклятой бойни 1914-1918 годов и в ожидании
ужасов повсеместной гражданской классовой войны.
Больше, чем когда-либо, разродилось людей, философия которых умещается
в словах: "После нас - хоть потоп". Никогда ещё умственный и чувственный
разврат не принимал таких отвратительных форм, как в наши дни. Никогда люди
не отдавались так безвольно, так механически проституирующим влияниям
действительности.
Можно ли в прошлом найти годы, когда бы люди так углублённо, с таким
напряжением воли и ума трудились над изысканием средств взаимного
истребления? И не было эпохи, столь нищенски бедной попытками создать
идеологию гуманизма, милосердия. Говорить о гуманизме в наши дни одичания
считается "дурным тоном". А если, по старой памяти, всё-таки кричат:
"Пожалейте человека", - это кричат, не скрывая ненависти к людям и угрожая
местью им.
О гибели, о "закате Европы" говорят и пишут с великим увлечением,
остроумно и даже "со вкусом", но не слышно голосов, которые говорили бы о
необходимости возрождения Европы.
Грозные дни. Всюду слышишь глухой шум разрушения, и так много злой
печали везде. А когда люди веселятся, крики этого веселья напоминают мне
отчаянно весёлую песню, созданную после 1906 года в тюрьмах России людьми,
приговорёнными к смерти:
Последний нонешний денёчек
Гуляю с вами я, друзья...
Всё более оскорбляемые демонстративным бесстыдством роскоши
командующего класса, рабочие люди организуются в общеевропейскую армию для
того, чтоб железной метлой вымести вон из жизни изжитое, изгнившее и
гниющее. Я искренно приветствую эту работу, хотя и помню, что не человек
для революции, а революция для человека. И, разумеется, мне страшна и
противна бессмысленность стихийных и раздражённых сил. Мне мучительно
дороги жизнь и работа людей, неустанно творящих культурные ценности в наши
мрачные дни.
Один - и не единственный ли? - из таких неутомимо упрямых людей -
Ромэн Роллан. Я имею высокую честь считать его своим другом, и поэтому мне
очень трудно говорить о нём. Ибо я не принадлежу к числу тех людей, которые
находят необходимым говорить о друзьях своих, подчёркивая идеологические
или иные "недостатки" друзей. И когда я читаю воспоминания или мнения таких
людей о друзьях, я всегда почти вижу не написанный автором эпиграф к этим
воспоминаниям: "Я - не хуже его" или: "Я - лучше его". По поводу таких
друзей я думаю, что проклятие бога Адаму опубликовано в библии не всё; мне
кажется, что после слов: "В поте лица твоего будешь ты есть хлеб твой" бог
прибавил: "И друга дам в наказание тебе". Я уверен, что судьба избавит
Ромэна Роллана от такого друга.
Не критик, я не стану говорить о нём - поэте, авторе "Трагедии веры",
"Жана Кристофа" и превосходной, чисто галльской поэмы "Кола Брюньон". Это,
может быть, самая изумительная книга наших дней. Нужно иметь сердце,
способное творить чудеса, чтобы создать во Франции, после трагедий,
пережитых ею, столь бодрую книгу - книгу непоколебимой и мужественной веры
в своего родного человека, француза. Я преклоняюсь перед Романом





Содержание раздела