Грай Татьяна - Сгинь, Дикая Сила
Татьяна Грай
"СГИНЬ, ДИКАЯ СИЛА..."
Снега уже подернулись черным, осели, - словно скисли. Ветер дул резкий,
сырой - весна... День хоть и воскресный был, да что-то нерадостный. Низкие
тяжелые облака нависли прямо над головой, время от времени из чернеющих
клубов вываливались на землю белые огромные хлопья, но едва лишь касались
дороги - таяли, добавляя тяжелые капли к жирной грязи, и без того уже
непролазной. Невеселый наступил день, муторный. Ни свет вокруг, ни тьма -
все колеблется, все неверно, неустойчиво. Да только Анне было все равно.
Муторнее ее дум никакой день быть не мог. Анна шагала с самого рассвета,
переночевав в маленькой деревушке, верстах в пяти отсюда, - пустили добрые
люди, обогрели, накормили... Анна расспросила хозяйку, далеко ли село,
велико ли да каков там батюшка. Рассказали. Село зовется Никодимское,
большое, по праздникам там ярмарки, и народ веселый живет. А поп в тамошней
церкви новый, ничего пока о нем не знают. Прежний-то батюшка был хорош,
добрый да безотказный; за требы много не брал, а с кого спросить нечего -
даром и венчал, и крестил. Преставился в начале зимы, упокой, Господи, его
душу... А теперь - отец Варсофоний, молодой. Из ученых. Знает-то он много. А
каков человек - не разобрались еще.
И пошла Анна в село Никодимское, как к последней своей надежде стремясь -
к отцу Варсофонию.
А как и он не поможет?
... Жила-была девочка Нюрка, ясноглазая, смешливая... Росла у батюшки с
матушкой, горя не зная, - дом был не из бедных, работать ей не приходилось.
Бегала с ребятишками по грибы да по ягоды, зимой - в теплом тулупчике да
новых валенках, в платке пуховом - с горки каталась; долгими вечерами сказки
слушала, что матушка сказывать была мастерица. И шел уже Нюрке тринадцатый
годок, как стряслось с ней неслыханное несчастье. Упала беда - как падает
внезапно дождь... Что-то проснулось в девочке - темное, страшное, - от чего
люди открещивались как от нечистой силы. А чем она виновата?
Село их было большим, людным, проходила через него почтовая дорога,
стояли два трактира, а на базары по воскресным дням и по праздникам из всех
окрестных деревень люд собирался - чужих, проходящих всегда хватало. И вот
как-то в воскресенье у вдовы Агриппины, что жила через два дома от Нюрки,
свели со двора козу. Агриппина и без того с хлеба на квас перебивалась, ей
без козы - хоть на погост, детей вовсе кормить нечем... Нюрка проснулась
утром от крика - тетка Агриппина бегала по дворам, причитая во все горло,
жалуясь на бессчастную свою долю. Нюрке не было дела ни до Агриппины, ни до
ее козы - она занялась своими детскими забавами. А ближе к полудню вместе с
соседскими ребятами побежала на базар. Лазали между возами, шныряли в рядах,
заглядывая в корзины, - баловались. Но вдруг Нюрку словно что толкнуло, и
она, уставясь на мужичонку в драном армяке и заплатанных портах, взвизгнула:
- Ты у тетки козу свел!
Почему Нюрка так крикнула - она и знать не знала. Просто ей в один миг
увиделось, как мужичонка крадется вдоль плетня, подманивает козу, тащит ее
за крутые рога...
Поднялся шум, бабы заверещали, сбились в кучу вокруг мужика, - а он как
встал, опустив руки и вытаращив глаза на Нюрку, так и стоял, пока толпа не
разворошила его воз. И нашли там связанную и закиданную сеном козу. Но никто
в тот день не назвал Нюрку ведьмой. Это уж потом, к осени...
Дорога круто взбегала вверх, на пригорок, и Анна замедлила шаг - не было
сил; издерганная душа ныла в усталом теле, молодом годами, но т
