Гранин Даниил - Неизвестный Человек
Даниил Гранин
Неизвестный человек
...И тут вдруг он перестал слышать, что говорит Усанков. Басовитый
раскатистый голос отдалился, неразличимо вошел в звук работающего мотора.
Произошло это, когда они свернули на Фонтанку, въехали в белую ночь.
Оказывается, в городе уже наступили белые ночи. Между гранитными стенами
набережных покоилась сияющая полоса воды, она была светлее, чем небо. Вода
была серебряно-гладкой, неподвижной, от нее шел свет. На набережных никого.
Теплынь. Все замерло, только на мостах бесшумно перемигивались светофоры.
Зелень в этом году распустилась рано. Лета еще не было, а было то
счастливое время, когда все согревается - дома, реки, земля; когда все
очистилось, отмылось от зимы и приготовилось...
Как всегда, в пору белых ночей Сергей Игнатьевич испытывал душевную
сумятицу, так бывало и в молодости, и сейчас, - тоска оттого, что вот еще
одна прекрасная весна уходит, и печаль и восторг от этого негаснущего
высокого неба, когда свет льется не поймешь откуда, легкий, белесый. Все
украшения, выступы на фасадах проступают четко и без теней. Каждая мелочь
как будто специально высвечена. Красота эта не могла быть просто так, она
должна была чему-то соответствовать в жизни Сергея Игнатьевича Ильина, но
ничего в этой жизни не происходило. Жизнь его размеренно катилась,
подрагивая на стыках лет, и давно уже пропускала мимо ушей эти неясные
призывы. В студенческие годы он, не будучи в силах заснуть, долго бродил по
светлым набережным, выходил на Фонтанку, на Неву, встречал таких же
одиноких, растревоженных белыми ночами прохожих. Ждал, что с ним что-то
произойдет. Кого-то он встретит, кто-то обратится к нему, что-то не поймет,
или откроется что-то поразительное. Ничего такого не произошло, и теперь уже
ясно, что ничего не произойдет. Ему еще не было пятидесяти, когда-то молодое
студенческое время выглядело смешным, теперь же - милым, романтичным. Все
годы оно отдалялось, стиралось из памяти и лишь теперь остановилось, даже
стало приближаться. "Признак старости", - подумал Сергей Игнатьевич и поехал
медленнее, чтобы Усанков тоже мог полюбоваться белой ночью. Усанков был
московский начальник и приятель Сергея Игнатьевича.
Только что они увлеченно обсуждали, как лучше употребить материалы,
полученные сегодня Усанковым от бывшей жены их шефа. С мстительной
памятливостью она сообщила, какие он брал подарки, что преподносил другим,
какие ковры, шкатулки, отрезы; не стеснялся брать деньгами. Глухие толки о
Ф.~Ф.~Клячко ходили давно, прежде всего он славился своим невежеством. Дошел
до замминистра под девизом: "А зачем мне это нужно?" Ничего нового не
пускал, из-за него КБ Ильина год за годом латало старую технологию, кидало
мелочевку, верняк. Его терпеть не могли, и боялись, и поносили заглазно.
Единственным, кто решился на борьбу с ним, был Усанков. Действовал он
скрытно, со всеми предосторожностями, поскольку Клячко был хитер и
безжалостен. И вот подвалило, повезло. Усанков не мог успокоиться -
прохвост, лицемер, ловчило, хапуга, жулик... Немалый свой набор Усанков
обогатил еще словарем бывшей супруги шефа, которая дала подробные
определения его мужским качествам, а также гигиеническим сведениям,
накопленным за годы совместной жизни.
- Копаться в этой грязи противно, - признавался Усанков. - Но ведь
иначе не достанешь Клячко. А здесь его ахиллесова пята, здесь мы его
ухватим.
Сергей Игнатьевич кивал, говорил "надо так надо", "ну и ну, кто бы
подумал, вот ведь подонок", но все это ма
