Гранин Даниил - Зубр
ДАНИИЛ ГРАНИН
ЗУБР
Аннотация
Основная тема творчества Даниила Гранина — нравственный выбор ученого в эпоху научно технической революции и технократических иллюзий, свобода личностного самовыражения в борьбе со всеми уровнями авторитарной власти. В книгу вошли роман исследование «Зубр» — о жизни выдающегося ученого Н.В. Тимофеева Ресовского.
Глава первая
В день открытия конгресса был дан прием во Дворце съездов. Между длинными накрытыми столами после первых тостов закружился густой разноязычный поток.
Переходили с бокалами от одной группы к другой, знакомились и знакомили, за кого то пили, кому то передавали приветы, кого то разыскивали, вглядываясь в карточки, которые блестели у всех на лацканах. Там была эмблема конгресса, фамилия и страна участника.
Кружение это, или кипение, с виду беспорядочное, бессмысленное, составляло между тем наибольшее удовольствие и, я бы сказал даже, пользу такого рода международных сборищ. Деловая часть — доклады, сообщения — все это, конечно, тоже было необходимо, хотя большинство лишь делало вид, что что то в них понимает.
Некоторые и не жаждали понимать, но все жаждали общения, возможности поболтать с тем, кого давно знали по публикациям, что то спросить, рассказать, выяснить. Тут то и происходило самое нужное, самое дорогое для всех этих людей, разлученных большую часть жизни, разбросанных по университетам, институтам, лабораториям Европы, Америки, Азии и даже Австралии.
Тут были знаменитости прошлого, памятные только пожилым, некогда нашумевшие, обещавшие новые направления; надежды, как водится, не оправдались, от обещаний осталось совсем немного, слава богу, если хоть что то, хоть одна мутация, одна статейка… Историей своей науки — генетики — молодые, как правило, не интересовались. Для них существовали корифеи сегодняшние, лидеры новых надежд, новых обещаний.
Были знаменитости в каких то своих узких областях — по болезням кукурузы, по выживаемости дуба, были знаменитости всеобщие, которые сумели что то понять в наследственности, в механизме эволюции. А были такие знаменитости, живые классики, о которых даже я что то слышал. Между столами, между группами сновали молодые, у которых все было впереди — и громкая слава и горькие неудачи.
Прием был тем замечателен, что знакомства, разговоры происходили в начале конгресса, можно было выяснить, кто — кто, кто присутствует, кого нет…
В этом совершенно хаотическом движении среди возгласов, звона рюмок, смеха, поклонов вдруг что то произошло, легкое движение, шепот пополз, зашелестел. На рассеянно улыбчивых лицах, оживленных как бы беспредметно, появилось любопытство.
Кое кто двинулся в дальний угол зала. Одни словно невзначай, другие решительно и удивленно.
В том дальнем углу в кресле сидел Зубр. Могучая его голова была набычена, маленькие глазки сверкали исподлобья колюче и зорко. К нему подходили, кланялись, осторожно пожимали руку.
Оттопырив нижнюю губу, он пофыркивал, рычал то одобрительно, то возмущенно. Густая седая грива его лохматилась. Он был, конечно, стар, но годы не источили его, а скорее задубили.
Он был тяжел и тверд, как мореный дуб.
Женщина, худенькая, немолодая, обняла его, расцеловала. Женщина была та самая Шарлотта Ауэрбах, чьи книги недавно вышли в переводе на русский, вызвали интерес, ее уже знали в лицо, в то время как Зубра в лицо не знали.
Большинство подходили именно затем, чтобы взглянуть на него хотя бы издали. Шарлотта приехала из Англии. Когда то она бежала туда из гитлеровской Германии.
Зубр помог ей устроиться в Англии.
