Библиотека в кармане -русские авторы

         

Гребенщиков Борис & 'Аквариум' - Интеpвью С Бг


Интервью с Борисом Гребенщиковым,
взятое А. М. в январе 1985-го года в Ленинграде...
"МУЗЫКА - ЭТО ТО, ЧТО ДАЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЕРЕ!"
С того времени, как Б. Г. дал мне это интервью, прошел ровно год.
Вновь январь, только за окном не Ленинград, а совсем другой город, но в
этом ли суть? Меньше месяца назад, в Москве, на одном из последних концертов
"Аквариума" мы встретились с Борисом и я спросил его: - Что, Боб,
делать? - Попробуй, - ответил он, - вдруг там все же что-то есть...
По возвращении домой я прослушал запись нашего разговора полностью.
Пусть прошел год, но на мой взгяд, ценность и актуальность материала не
стала меньше, а может даже наоборот... Так что пришло время перевести эти
чуть глуховато записанные голоса на бумагу, постораюсь сделать это с минимальной
правкой. Итак, экспозиция:
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Студеный, ветренный январский Ленинград начала 1985 года. Большая
кухня большой коммунальной квартиры на улице Софьи Перовской, стол, покрытый
клеенкой, разговоры соседей, реплики жены, Б. Г. сидит напротив меня - джемпер,
джинсы, его пресловутая обаятельная улыбка куда-то подевалась,
хотя обаяния в нем не поубавилось, просто устал, просто вечер, просто январь,
сейчас бы почитать хорошую книгу или порисовать, но надо говорить
и о чем: о рок-н-ролле. Что же, если надо - так надо, и Б. Г. сам включает
диктофон...
М. Ради чего ты ввязался во все это? А может ты идеалист?
Б. Г. Идеализм или неидеализм имеют к этому... Да просто не имеют ни
малейшего отношения. Вопрос в том, что бы я еще делал, это
во-первых. А во-вторых, когда я в шестьдесят пятом году (могу дату
назвать точно) поздней весной шестьдесят пятого года услышал "HELP!".
М. Как все это было? Ты можешь рассказать?
Б. Г. По "Голосу Америки", в очень плохом качестве, почти ничего не было
слышно... Причем поначалу даже в исполнении Рэя Чарлза...
М. Что ты делал?
Б. Г. Был вечер. Я просто жаждал, наконец, услышать эту музыку, которая
ходит вокруг, а до меня доходит в очень искаженном виде. До этого по
приемнику ловил какие-то обрывки, так что знал, в какое время это
передается. Я включил приемник, поставил перед ним магнитофон, такой
ужасный у меня магнитофон был, разваленый, сделанный где-то в конце
пятидесятых годов. Включил и услышал... И вот, с этого момента, с
тех пор, как этот замок щелкнул, все стало ясно и все вошло в фокус
и больше, с тех пор, я из фокуса не выходил. Дальшейшим был вопрос
того, как я применил свой собственный организм и свои собственные
возможности для того, чтобы катализировать эту вещь вокруг себя.
М. Ты сказал - фокус, что для тебя здесь это слово?
Б. Г. Все получилось... ну, как в фотоаппарате, что ли, когда наводишь на
резкость. До этого момента я был таким простым парнем, который учился
в школе, получал там тройки, пятерки, четверки... Ну, писал так
называемою прозу, ну, просто много книг читал, поэтому и писал...
Речь же идет о том, что я хотел делать... А тут мне все стало ясно:
кто я такой, что я хочу делать и зачем я это хочу делать... И все
это стало ясно на уровне, ну подсознательном, что ли... То есть
ясность наступила тогда, а выразить я ее могу только сейчас, тогда
бы мне и в голову не пришло ее выражать, да я бы и не смог. Ну а за
последние двадцать лет ясность эта не менялась ни на мгновение...
М. Помнишь, когда мы с тобой сидели у меня дома, ты сказал, что для тебя
никогда не кончалось лето шестьдесят седьмого года...
Б. Г. Дело в том, что лето шестьдесят седьмого мы берем здесь как символ.





Содержание раздела