Греков Юрий - На Кругах Времен
Юрий Греков
На кругах времен
1 НАШЕДШИЙ, ХРАНИ!
На столе у меня лежит распечатанная телеграмма, а Устя все не уходит.
Делает вид, будто что-то ищет в сумке, битком набитой газетами, письмами -
тем, что Устя важно именует "корреспонденцией". Устя ждет. Мы с ней приятели
вот уже два месяца-с тех пор, как я принес в нашу районку заметку, которую
после изрядной правки напечатали, снабдив совершенно оригинальным заголовком:
"Молодой почтальон У. Корняну". Принося мне "корреспонденцию", Устя за пять
минут выкладывает все те городские новости, которые вряд ли попадут на
страницы нашей "Дунайской искры".
И вот теперь Устя ждет. Чтоб не томить ее, я беру телеграмму и читаю
вслух: "Работа закончена зпт результаты потрясающие вскл первой возможности
приезжай тчк леня".
На лице у Усти недоумение. Но и сам я понимаю не больше ее. Конечно, я
знаю, о какой работе идет речь. Но почему результаты-потрясающие? Интересные -
возможно. Важные-да. Но потрясающие? Ленька восторженностью никогда не
отличался, значит, придется поверить, что найдено что-то необычайное.
-На носу у меня был отпуск и я решил заехать на пару дней к Леньке. Но это
было потом. А началось все так.
Заведующая читальным залом заболела, и мне пришлось заменить ее. Сначала
двое мальчишек взяли "Туманность Андромеды" и уселись у окошка, время от
времени сердито перешептываясь, когда один успевал прочитать страницу быстрее.
В такое время дня посетителей мало-все на работе. И только перед самым обедом
вошел еще один читатель. Вежливо поклонившись, он назвал себя. Я отыскал его
карточку; Колосов Дмитрий Степанович.
-Что бы вы хотели?
-Седьмой том Антон Павловича Чехова, прошу вас. Он так и сказал - Антон
Павловича. Я нашел ему книгу, и он, поблагодарив, присел за стол под
филодендроном (гордостью нашей библиотеки - даже в городском ресторане
филодендрон был меньше) и углубился в чтение, почти касаясь страниц аккуратной
серебряной бородкой. Я заглянул в его формуляр. "Пол - муж., год рождения -
1880, образование-высш." Обычный формуляр обычного пенсионера. Но вот внутри
было кое-что поинтереснее. Я сразу не сообразил, но, вчитавшись, увидел:
старик берет только русскую классику. Это еще ладно, но как читает!
Одиннадцать записей-Пушкин. Все тома собрания сочинений. Потом весь Толстой,
за ним Бунин, Гоголь, Достоевский и, наконец, шесть томов Чехова. Сейчас он
взял седьмой. В принципе каждый человек может читать по любой системе, это его
собственное дело. Но когда к закрытию библиотеки он подошел сдать книжку, я не
удержался и спросил:
- Скажите, почему вы читаете не книгами, а, если можно так сказать,
собраниями сочинений? Он помолчал, как будто подбирал слова:
- Видите ли, мне много нужно вспомнить. Из литературы, конечно. Много лет
это было мне недоступно.
Через несколько дней он дочитал Чехова, и спросил Иван Сергеевича
Тургенева. А вскоре заведующая читальным залом выздоровела, и я вернулся на
абонемент.
Вновь со своим странным читателем я столкнулся совершенно неожиданно. В
базарные дни по утрам я обычно отправлялся на толкучку. Интересовали меня,
конечно, не ржавые гвозди, замки без ключей и ключи без замков, которые с
непонятной настойчивостью из года в год раскладывают у забора старой церкви
замшелые деды. Возможно, при иных "экономических предпосылках", как выражался
Остап, они знавали лучшие времена, и сейчас за этими гвоздями и стоптанными
башмаками на левую ногу им мерещатся электрические витрины, вывески "Бакалея и
колониальные т
