Грекова Ирина - Первый Налет
И.Грекова
Первый налет
Москва клеила стекла. Проходил первый месяц, наступал второй месяц
войны.
Повсюду на подоконниках, в проемах раскрытых окон, стояли женские
фигуры - перекликались, пересмеивались, обменивались новостями. Они
поднимали бумажные ленты, держа их осторожно за самые кончики, и
крест-накрест наклеивали их на стекла. Всюду сверкали и усмехались белые
кресты. Особенно они выделялись новизной на старых, покосившихся
деревянных домиках - таких еще немало было на окраинах. Иногда попадалась
даже дачная уборная с окошечком всего в ладонь, но тоже с белым крестом.
Стояли прекрасные, яркие, вызывающе-яркие летние дни. Ласточки носились
в голубом воздухе с сумасшедшим визгом. Война еще не показала себя Москве.
Каждый вечер, ровно в семь часов тридцать минут, начинали выть сирены и
радио объявляло воздушную тревогу. Населению предлагалось организованно
спуститься в убежища. И тут начинался странный, ненастоящий, безмолвный
налет. Где-то, почти неслышно, на самых дальних подступах, ворчали
зенитки, но к городу самолеты не прорывались. Казалось, невидимый,
таинственный враг подкрадывается, подходит к дому на мягких лапах,
стучится, но зенитки говорят: нельзя, и он уходит.
Вместе со всеми клеила стекла Лиза Голубева, тридцати лет, мать троих
детей, домохозяйка. Когда-то она была учительницей начальной школы, и
неплохой - дети ее любили. Потом вышла замуж. Муж, Сергей, хорошо
зарабатывал, им хватало. Прямой необходимости работать не было, а детей
оставлять не с кем. Пришлось бросить работу. Лиза долго огорчалась, даже
плакала по временам на кухне, особенно когда радио играло. Ей все
казалось, что она - не совсем человек, а так, что-то вроде. Вот была
молодая, дети звали Елизаветой Аркадьевной, а теперь уже скоро старость,
тридцать лет стукнуло, не шутка, а она все Лиза да Лиза. Так и умрешь
Лизой. Скажет кто-нибудь: "Лиза умерла". - "Это какая Лиза? А, та..."
Только и всего.
Нет, не так как-то обернулась у нее жизнь. Пожалуй, после рождения
третьего она как будто примирилась, привыкла, перестала тосковать. Да и
некогда было тосковать - с тремя-то! А в этом году и совсем некогда стало.
Сереже дали от завода квартиру, две комнаты, площадь большая, убери-ка, а
она не привыкла кой-как. Комнаты большие, светлые, с огромными окнами, в
новом доме, газ, мусоропровод, и завод совсем близко, прямо из окон видно.
Квартира, правда, не совсем отдельная: в третьей комнате жил старичок
сосед, но тихий, вежливый, - его и незаметно.
Лиза гордилась своей квартирой - всегда чисто, пол как стеклышко, а
большие окна прямо-таки сияют. И вот - война.
Сергей почти сразу ушел на фронт, даже проститься толком не успели,
какая-то путаница вышла с поездами. Лиза осталась одна с детьми, а что
будет делать дальше - еще не решила. Решили за нее другие. Предложили
эвакуироваться на Урал с заводскими семьями. Ну что ж, ехать так ехать.
Эшелон - завтра, а сегодня надо успеть уложить вещи да еще стекла
заклеить - теперь с этим строго. Вот - радовалась на большие окна, а
сколько с ними возни - клеишь и клеишь, а конца не видно.
Чтобы заклеить верхние стекла балкона, пришлось стремянку вынести
наружу. Отсюда, с балкона шестого этажа, далеко и хорошо видно. Вот
напротив завод. Там работал Сережа, оттуда ушел на фронт. Думал, еще
простимся, - не вышло. Может быть, и навсегда простились, но нельзя об
этом думать, нельзя.
За последние дни вид с балкона изменился. Между домами и заводом
построили целую фальшивую деревню:
