Григорьев Владимир - Рог Изобилия
Владимир Григорьев
Рог Изобилия
Взрослые и дети!
Вы за утиль в ответе!
Из старинных реклам Главутиля
В одном из старинных московских переулков и по сей день висит эта
покоробленная временем, грубой рыночной работы реклама. Много лет назад ее
прикрепили к забору, старому замшелому забору, рассчитывая, что невзрачный
фон его как нельзя лучше оттенит игру красок рекламы. И действительно,
первое время она бросалась в глаза прохожим, некоторые замедляли шаг,
крутили головами и бормотали: "Надо же!.."
На картине был схематично изображен большой, из чистой листовой меди
рог. Человек в спецовке сыпал в узкий конец его какую-то труху, отбросы, а
из широкого конца стремительным потоком вырывались полезные, нужные всем
вещи. Шерстяные отрезы, хлебобулочные изделия, перочинные ножи,
полуботинки, гармоники и даже поллитровка блестела своим неоткупоренным
горлышком среди всего этого великолепия.
Няньки и молодые мамаши, прогуливая детишек по переулку, как правило,
останавливались перед живописным изображением и говорили своим крепышам:
"Рог изобилия".
Но прошло время. Лютые морозы погнули геометрически правильный овал,
палящие лучи солнца заметно обесцветили надраенную медь, а ветры унесли с
картины мусор, лопату и многие из вещей. Сюжет картины крайне упростился.
Из жерла рога вырывается теперь один лишь патефон да стеклянное горлышко с
изломанными краями. А человечек, лишенный лопаты, стоит, согнувшись, над
рогом, всматривается внутрь его через узкий конец. Скоро, скоро понесется
человечек с ветрами вслед за своей лопатой. Недолго осталось. И вся его
горестная поза как бы говорит: "Вот ведь какая хреновина получилась.
Сломалась машина. А ведь как работала, как работала!"
Словом, от былой обаятельности блистающего меднобокого рога не осталось
и следа. Он обезличился, слился с забором. Прохожие не замедляют теперь
шага в этом переулке. И постовой Петров, последние пятнадцать лет
простоявший почти напротив рекламы, невидящим взглядом скользит по ее
закопченной поверхности, оглядывая просторы переулка. Спроси постового
прямо, без затей: "Висит ли напротив твоего пункта рог изобилия?" - он не
сумеет ответить.
И в общем-то ничего, конечно, от этого не менялось. Висит ли плакат,
нет ли его, что толку? Из тысяч людей, прошедших за многие годы мимо, лишь
несколько поддались его призыву и снесли свой хлам в утильсырье. Да и то в
жизни поддавшихся этот случай не превратился в правило, и они постарались
забыть о нем, как стараются забыть о фактах мелких, не относящихся к числу
тех, которые излагаются в биографиях.
Но тем не менее рог висел. Забытый, слившийся с забором, он будто ждал
того единственного, кто мог бы по достоинству оценить значимость замысла
художника, вдохновиться на великие дела.
Был ранний вечер холодного осеннего дня, когда человечек небольшого
роста, в драповом пальто давно вышедшего из употребления фасона шел как
раз по этому переулку. Видавшая лучшие времена фетровая шляпа была глубоко
нахлобучена, руки засунуты в карманы, а локоть прижимал растрепанные
тонкие книжки: "Самоучитель игры на семиструнной гитаре" и "Самоучитель
языка". На месте, отведенном под название языка, чернела жирная клякса.
Человек, видимо еще не выучивший все языки и не умеющий пока играть на
семиструнной гитаре, шел вдоль забора прогулочным шагом. Спешить было
некуда, дневные хлопоты кончились, а дома ждала взятая напрокат гитара.
Отчего не пройтись по улице, поглядывая по сторонам?
Вот он и шел вдоль забора с оп
