Грин Александр - Возвращение 'чайки'
Александр Степанович Грин
Возвращение "Чайки"
I
Черняк сел на большой деревянный ящик, рассматривая обстановку низкого,
сводчатого помещения.
Известка в некоторых частях стен обвалилась, и эти, словно обглоданные,
углы выглядели угрюмо, в то время как три хороших цветных ковра висели
неподалеку от них, стыдливо расправляя в таком неподходящем для них месте
свои узорные четырехугольники.
Несколько деревянных скамеек торчали вокруг стола, заваленного самыми
разнообразными предметами. Толстая связка четок из розового коралла валялась
рядом с пятифунтовым куском индиго: куски материи, валики скатанных кружев,
ящики с сигарами, жестяная коробка, полная доверху маленькими дамскими
часиками; нераспечатанные бутылки с вином; пачка вееров, маленький тюк
перчаток и еще многое, чего нельзя было разглядеть сразу. Три койки, из
которых одна выглядела меньше и легче, потянули Черняка к своим заманчивым
одеялам; он только вздохнул.
Человек, сидевший у заткнутого свертками тряпок окна, встал и подошел к
прибывшим, попыхивая короткой трубкой. Свеча, посаженная на гвоздь,
торчавший из стены, бросала впереди этого человека уродливую огромную тень,
совершенно не идущую к его невыразительным, крупным чертам, вялому взгляду и
прямой, крепкой фигуре. Он был гладко причесан; одет, как одеваются матросы
на берегу - смесь городского и корабельного.
- Теперь познакомимся, - сказал первый вошедший с Черняком. - Имя мое
Шмыгун, а этого господина Строп*, потому что он хочет всегда много. А вы?
______________
* Строп - особый канат для поднятия груза.
Черняк назвал себя.
- Имею основания, - сказал Шмыгун, - думать, что это тоже не имя.
Впрочем, вы в этом свободны.
Он повернулся и вышел за дверь; тогда Строп сел против Черняка, положил
руку на колени, вынул изо рта трубку и осведомился:
- Где вы плавали?
- Нигде.
Строп задержал дым, отчего щеки его как бы вспухли, поднял брови и
похлопал слегка глазами.
- Хорошо плавать, - заявил он через минуту несколько сухим голосом.
Слова его падали медленно и тяжеловесно, словно прежде, чем произнести их,
он каждое зажимал в руке, потихоньку рассматривал, а затем уже выбрасывал
эту непривычную тяжесть. - Ну, а дела как?
- Скверно.
- Скверно?! - Строп подумал. - Это хорошо, - с убеждением произнес он.
- Разве? - улыбнулся Черняк. - Что хорошо?
- Плавать хорошо, - сказал Строп. - Чудесная работишка!
Черняк молчал. Тусклые глаза моряка обратились к двери - вошел Шмыгун.
В руках у него были две тарелки, под мышками, с каждой стороны тела, торчали
увесистые бутылки. Он подошел к столу, где не было свободного уголка даже
для воробьиного ужина, и приостановился, но тотчас же поднял ногу, ловко
отстранил ею с краю стола разную рухлядь.
- Я тебе помогу, - сказал Строп, когда Шмыгун поставил тарелки и принес
нож. - У тебя руки заняты.
- Помоги есть! - Шмыгун пододвинул скамейки, вытащил пробки. - Кушайте,
господин Черняк!
Черняк взял кусок хлеба, откусил, и вдруг им овладело тяжелое, голодное
волнение. Ноги запрыгали под столом, проглотить первый прием пищи стоило
почти слез. Он справился с этим, удерживаясь от хищного влечения истребить
моментально все, и ел медленно, запивая мясо вином. Когда он поднял наконец
голову, пьяный от недавней слабости, еды и старого виноградного сока,
восторг сытости граничил в нем с состоянием полного счастья. Черняк хотел
встать, но почувствовал, что ноги на этот раз лишние, он неспособен был
управлять ими. Действительность начинала принимать идеаль
