Гришковец Евгений - Как Я Съел Собаку
ЕВГЕНИЙ ГРИШКОВЕЦ.
КАК Я СЪЕЛ СОБАКУ.
(МОНОДРАМА)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Рассказчик – молодой человек лет тридцати-сорока, одет в морскую форму,
чаще держит бескозырку в руках, иногда надевает ее на голову.
Текст можно дополнять собственными историями и наблюдениями. Те моменты,
которые особенно не нравятся, можно опускать. Эту историю желательно
рассказывать не меньше часа, но и не более полутора часов.
На сцене много канатов, разных морских атрибутов, ведро с водой и тряпка. В
центре стоит стул.
Рассказчик. Бывают такие моменты в жизни ну, например, приходишь домой чуть
позднее, чем обещал, в смысле – обещал прийти в девять, а пришел в одиннадцать:
не позвонил, не предупредил, ну вот, заходишь, начинаешь извиняться, ну, мол… А
тебе говорят: «О, да ты еще и выпил, да ты пьян». А ты не пил, то есть вообще! И
говоришь: "Да нет, мамочка (или кто-нибудь другой), Бог с тобой, я не пил…" – и
тому подобное. И вдруг ловишь себя на мысли, четко понимаешь, что ведешь себя
как пьяный, то есть, чем больше ты оправдываешься, чем больше возмущаешься – тем
больше ты похож на пьяного, причем ты уже и это понимаешь, но все равно поделать
ничего нельзя. «Ну, признайся, что выпил, да и иди спать, чего надрываться-
то», – говорят. «Да не пил я, не пил…» – сквозь зубы процедишь, махнешь рукой и
пойдешь, действительно, спать, а чего еще делать-то. И обижаться не на кого,
потому что точно, как пьяный…
Это я говорю для того, чтобы было понятно, что я сам не понимаю причины,
почему я это все буду сейчас рассказывать; кажется, что причин много, а как
только называешь одну из них, так тут же и понимаешь, что это не та причина, или
она не основная, или вообще… То есть будем считать, что все, что я
рассказываю, – это я рассказываю без причины, ну а вы… вы слушаете по той
причине, что пришли послушать, или просто – деваться уже теперь некуда, или по
какой-нибудь своей причине. Не знаю…
Я расскажу о человеке, которого теперь уже нет, его уже не существует, в
смысле – он был, раньше, а теперь его не стало, но этого, кроме меня, никто не
заметил. И когда я вспоминаю о нем или рассказываю про него, я говорю: «Я
подумал… или я, там, сказал»… И я все подробно помню, что он делал, как он жил,
как думал, помню, почему он делал то или другое, ну, там, хорошее или, чаще,
нехорошее… Мне даже стыдно за него становится, хотя я отчетливо понимаю, что это
был не я. Нет, не я. В смысле – для всех, кто меня знает и знал, – это был я, но
на самом деле тот "я", который сейчас это рассказывает, – это другой человек, а
того уже нет и у него уже нет шансов вновь появиться… Короче, мне пришлось, или
довелось, служить три года на тихоокеанском флоте… Вот какой был человек.
Пауза.
Я помню, как мы ехали от станции «Тайга» до станции «Владивосток» на
почтово-пассажирском поезде семь дней. Мы ехали медленно, стояли у каждого
семафора, и я был благодарен железнодорожникам за эту маленькую отсрочку… Мы
ехали…, и вот интересно, можно ехать хоть куда, на восток, на юг, на север, и
все время один и тот же пейзаж, в смысле, он меняется, конечно, но остается
ощущение, что он один и тот же: это не очень густо растущие березы, такие
равномерно расставленные бело-черные деревья, везде… Ну, в общем, тот пейзаж,
глядя на который русский человек обязан сказать: «Боже… какая красота!» Выглядит
это так: русский человек проснулся, выходит из еще спящего купе в коридор
вагона, у него, вот так, висит на плече полотенце, в руке зубная щетка с уже
надавленной на нее
