Библиотека в кармане -русские авторы

         

Гришковец Евгений - Михалыч


ЕВГЕНИЙ ВАЛЕРЬЕВИЧ ГРИШКОВЕЦ
МИХАЛЫЧ...
***
Хотя я не уверен, что его звали Михалыч. Помоему, Михалыч. Но точно и без сомнений сказать не могу.

Если бы я хоть раз назвал его по имени или по отчеству, я бы точно запомнил. Но я обращался к нему на Вы и всё. Остальные звали его Михалыч (кажется).

И сам он, когда мы знакомились, сказал: «А я Михалыч». Да! Всётаки Михалыч! Так и буду его называть.

Так я его помню.
Михалыч просуществовал в моей жизни два дня. А меня он, наверное, даже не особенно и разглядел. И он, конечно, не мог догадаться, какую важную оказал мне услугу и как повлиял на многое, очень многое в моей жизни. Я признателен ему очень!

И любой встреченный в моей жизни человек с отчеством Михайлович, а если он ещё и предпочитает, чтобы его звали Михалыч, вызывает у меня немедленную симпатию и теплоту. Чтото очень хорошее есть для меня в сочетании этих звуков: Михалыч. Хотя, может быть того, о ком я сейчас расскажу, звали вовсе даже и не так.
Михалыч, за короткие два дня нашего знакомства и общения, раз и навсегда разрушил благоговейное и поэтическое моё отношение к тяжёлому физическому труду. К трудной и монотонной работе.

Образ труженика, который изо дня в день делает одно и то же, образ человека, который своими руками!… В общем, тот образ, который создавала литература, учителя, государство и так далее, померк и больше в моей жизни не воссиял. До встречи с Михалычем мне казалось, и часто казалось, что когда я читаю какуюто книжку не самого глубокого и обязательного содержания, когда болтаю с приятелями, слушаю музыку или смотрю кино, я, казалось мне часто, ленюсь, пропускаю чтото важное, теряю время, а главное, бегу настоящего, простого и бесспорного труда.

Михалыч помог погасить эти ощущения, а главное, погасил и спустил с пьедестала на нашу землю образ человека физического труда. Да простят меня за эти слова многие и многие.
Значит так…
Вернулся я со службы в мае. Всё лето было впереди, только в сентябре мне предстояло вновь приступить к учёбе в университете. Мне шёл двадцать второй год.

Я хотел свободы! Да к тому же все традиции и правила диктовали: молодой мужчина после воинской службы должен вкусить свободы в полном объёме. Те же правила и традиции сообщали, в чём заключалась эта свобода. Всего этого хотелось!

Но на такую свободу нужны были свободные деньги. А их, как раз, не было.
Надо сказать, что к тому моменту заработанных мною денег я в руках не держал никогда. Студенческая стипендия до службы и крошечное «денежное довольствие», которое я получал во время службы, не в счёт. Короче, я решил поработать и заработать денег.

Решил, поработаю пару месяцев, получу денег и поеду в августе к Чёрному морю и эээх!
А где можно было тогда заработать за два месяца денег человеку, который никакой рабочей специальности не имел и ничего толком не умел делать? Я действительно ничего толком делать не умел. На службе мне, как и всем, приходилось много и трудно чемто заниматься.

Много и помногу часов. Но на воинской службе мы всётаки ничего определённого и осмысленного не делали. Мы всё время чегото подделывали.

То есть, не красили, а подкрашивали, не строили, а подстраивали, не ремонтировали, а под… Подделывали, в общем.
Работы, мне казалось, я не боялся никакой. Коллектив, мне казалось, никакой не страшен. И я даже хотел влиться в некий трудовой коллектив и поработать, делая чтото простое, понятное, очевидное и созидательное, чтобы виден был результат труда в чёмто мною построенном и в виде денег, которые мне за это





Содержание раздела