Грушко Елена - Венки Обимура
Елена Грушко
Венки Обимура
Он устал от ползучих сомнений,
Он не помнит родства своего,
И несутся светила и тени
Перед оком недвижным его.
Ю. Кузнецов
Когда на склоне лет угаснет жизнь моя
И, погасив свечу, опять отправлюсь я
В необоримый мир туманных превращений.
Когда мильоны новых поколений
Наполнят этот мир сверкающих чудес
И довершат строение природы.
Пускай мой бедный прах покроют чти воды,
Пусть приютит меня зеленый этот лес.
Н. Заболоцкий
О светлый, пресветлый Обимур!.. Солнце ли жжет твои глубокие воды,
тонут ли в волнах твоих тяжелые облака, ночь ли черная ревниво прячет тебя
от взоров, таишься ли ты. во льдах и снегах зимних сумерек, ветер ли осенний
гонит стада твоих крутобоких валов к далекому северному морю -- всегда
прекрасен ты, всегда неуязвима краса твоя. И широк ты, и величав, и
просторен. Есть ли сердце, что не дрогнет при виде просторов твоих?..
1
Опальный черноризец Иннокентий (в миру Ивашка Краснощекое), наказанный
месячным постом и заточением в своей келье за написание богопротивных
стишков в опорочение Вознесеньева дня, стоял, пошатываясь от слабости, у
окошка и глядел в синие небесные очи, столь схожие с ласковыми очами
Наташки, дочери Савватия, гончара из Семижоновки. Это ведь ее, Наташкины,
тугие щеки и прельстительную походку изобразил он ненароком вместо легкой
поступи Богородицы...
Блистая жаркими очами,
Плечьми округлыми водя,
Ступала дева из тумана --
И содрогалася земля...
Отец Спиридон, игумен, не Допустил, чтобы скоромные словеса оскорбили
слух благочестивой братии. Провозгласив Иннокентия кощунником и глумцом,
наложил отец на недостойного епитимью, с чего и мается Иннокентий, лишь
взором прикасаясь к пище земной и небесной...
Белое облако, похожее на пышный пшеничный хлеб, кое мирно покоилось на
просторе небес, внезапно возросло в размерах своих. Светом ударило по
глазам... Иннокентий вцепился в оконницу. "Что деется, Господи всеблагий!"
-- шептал он онемевшими губами, но от окошка шагу не отшагнул, диво дивное
наблюдал все, от начала до конца. После того, однако, не пал под иконы, что
полагалось бы благочестивому иноку после лицезрения знамения Божия, а извлек
из-под топчана свиток берестяной (письменных принадлежностей в наказание за
богомерзкие строки лишен был); бутыль с самодельными чернилами из "орешков",
что нарастают на листьях дуба,-- этими "чернилами" люди сведущие пользуют
при ожогах; вынул из-за иконы Егория Страстотерпца, покровителя монастыря,
затупившееся и обтрепавшееся гусиное перо и, пристроившись прямо на полу,
торопливо нацарапал:
"1738 года июнь в 24-й день было тихо, и в небе все чисто, когда
явилось небывалое зрелище над Обимурским монастырем и лежащей в семи верстах
от оного деревней Семижоновкой. Учинился на небе великий шум, и 'явилось
странное знамение, коего никогда и не видывали. Из белого облака явилась
будто бы звезда великая и, как молния, быстро прокатилась по небу, раздвоив
его. Сперва в облаке стало шуметь, и пошел дым, и загремело, как гром или
как великий и страшный голос; и долго гремело, так что земля и хоромы
тряслись. И вышел из облака великий огонь и протянулся по небу, как змей,
голова в огне и хвост, и пошел на Обимур-реку..."
* * *
В избу Митрея Дубова зачастили соседки: на навиды прибегали. Иная
одарит родильницу пирогом с морковкой, иная -- новошитой рубахой с
затейливым узором по вороту, иная младенцу деревянного медведя подарит или
дудку. Наташка, дочь Савватия-гончара, новых глиняных горшко
