Губин Валерий Дмитриевич - Свет В Окне
Валерий Дмитриевич ГУБИН
СВЕТ В ОКНЕ
Фантастический рассказ
Уже неделю Григорий Иванович чувствовал угнетающую слабость во всем
теле. От малейших усилий дрожали ноги, плыло перед глазами. В воскресенье
вечером он не выдержал и лег с виноватой улыбкой.
- Ты прости меня, Маша, что-то неможется.
- Заболел?
- Нет, видно, это уже не болезнь, а последний звонок. Да и пора честь
знать - сколько можно коптить небо.
- Бог с тобой, что ты опять заговорил?
- На этот раз серьезно. Я чувствую. И отец мой и дед померли ровно в
восемьдесят. Это нам такой срок отмерен, нашему роду. И мне совсем не
страшно умирать, потому что ты еще будешь жить после меня.
- Не буду я жить после тебя, - старушка обошла со всех сторон
кровать, заботливо подтыкая одеяло, - ты же меня знаешь, не буду ни одного
дня.
- Будешь, - улыбнулся Григорий Иванович, - у нас ведь дети еще есть,
нельзя, чтобы они враз осиротели.
- Молчи, дуралей, - она села рядом, сунула свою сухую маленькую
ладошку ему под щеку, и они замерли так и просидели много часов,
разговаривая друг с другом и друг друга утешая, хотя не сказали ни слова.
Была уже глубокая ночь, когда Григорий Иванович зашевелился.
- Помнишь Лутохинский дворец за Черным прудом?
- Помню, конечно.
- Говорят, что там есть какая-то комната, если прийти в нее ночью и
немного там постоять, то вернется молодость.
- Слышала я с детства эти сказки.
- Наверное сказки, но все-таки давай сходим.
- Очумел, за Черный пруд идти ночью! Да откуда у тебя такие силы
возьмутся?
- Мне кажется сейчас, что на это сил у меня хватит. Да мы и не за
молодостью пойдем. Просто мне надо пойти. Последний раз с тобой
прогуляться. Помнишь, когда-то давным-давно мы там были и тоже ночью.
- Что-то я не помню.
- А потом, кто знает, может, не зря люди говорят.
- Люди рады всякой чепухе, еще столько же лет будут говорить, -
старушка задумалась и представила себе этот жуткий Лутохинский дворец -
дикую фантазию давно сгинувшего помещика - обгоревшая коробка с
провалившейся по краям крышей, с зияющими дырами окон и дверей, с
обломками гипсовых статуй перед входом. Он и сейчас, наверное, выглядит
так, как много лет назад. Ни у кого до этого "дворца" руки не доходят. И
стоит он на небольшой поляне в глухом лесу. Была когда-то дорога, но давно
заросла.
- Пойдем, Маша, сходим.
Она всмотрелась в его лицо, едва белеющее в темноте, и тихо сказала:
- Спи. Завтра сходим.
Весь следующий день она надеялась, что он передумает. Но Григорий
Иванович, с трудом поднявшись к обеду, больше не ложился, а сидел на
улице, с опаской поглядывая на небо - не пойдет ли дождь.
- Как чувствуешь себя?
- Да хорошо, хорошо. Я так славно выспался, и ноги вот почти не
дрожат. Сижу, силы коплю.
- А если не дойдем?
- Потихоньку дойдем, с перекурами. Тут всего километра четыре
наберется.
- Не боишься заблудиться ночью? Столько лет прошло.
- Ты что, Маша, я и сейчас всю нашу округу могу с закрытыми глазами
пройти.
Стояла удивительно тихая, теплая для конца октября погода, словно
природа, устав от бесконечных дождей, в преддверии близких морозов решила
сделать небольшую передышку и замерла в неподвижности на несколько дней.
Слышно было даже шуршание упавшего листа, который несколько раз
приподнимался, переворачивался, чтобы выбрать себе место и окончательно
улечься.
Когда совсем стемнело, старики долго сидели у окна, ожидая, пока
улягутся соседи, мимо которых шла дорога в лес. Вот наконец свет погас, и
они, стараясь не шуметь, вышли из дома
