Гумилев Николай - Черный Дик
Николай Гумилев
ЧЕРНЫЙ ДИК
Был веселый малый Черный Дик, Даже слишком может быть веселый... Н.Г.
I
Бедная и маленькая наша деревушка, и вы, дети, не находите в ней ничего
примечательного, но здесь в старину случилось страшное дело, от которого
леденеют концы пальцев и волосы на голове становятся дыбом.
Тогда мы, старики, были совсем молодыми, влюблялись, веселились и пили,
как никогда не пить вам, уже потому, что между вами нет Черного Дика.
Бог знает, что это был за человек! Высокий, красивый, сильный, как бык, он
легко побивал всех парней в округе, а драться не любил. Наши девушки были от
него без ума и ходили за ним, как побитые собаки, хотя и знали, что ни за
какие деньги не женился бы он ни на одной. Ну, конечно, он и пользовался этим,
а мы, другие, ничего не смели сказать, потому что за обиду он разбивал головы,
как пустые тыквы, да и товарищ он был веселый. Божился лучше королевского
солдата, пил, как шкипер, побывавший в Америке, и когда плясал, дубовые
половицы прыгали и посуда дребезжала по стенам.
Не одну светлоглазую скромную невесту выгнали по его вине брюхатой из дому
и много их, накрашенных, пьяных, погибло под говор разгульных матросов в
корабельных доках старого Бервича. А Черный Дик только хохотал, да скалил свои
белые зубы. Он всегда смеялся.
Мы, другие, до света отправлялись на рыбную ловлю, мерзли, мокли и до
крови обдирали руки, вытаскивая тяжелые сети. А он спал до полудня, возился с
девушками и, когда мы возвращались, встречал нас на берегу, ожидая, чтобы
кто-нибудь предложил угощенье. И если никто не вызывался, он сам требовал его,
значительно поглядывая на свои волосатые кулаки и расправляя широкие плечи.
Правда и то, что горька и уныла жизнь рыбака и что джин да богохульные,
мерзкие песни были нашим единственным развлечением. Церковь даже по большим
праздникам была пуста, и какой-то шутник выбил в ней все стекла.
Но около того времени, о котором я хочу вам рассказать, старый пастор
умер, и нам назначили другого. Этот повел дело иначе. Худой, бритый, с
глазами, покрасневшими от занятий, он всюду носил за собой тяжелые книги и
читал их, сурово шевеля тонкими губами. Говорят, он учился в Кембридже, и,
точно, он ничем не походил на обыкновенного деревенского пастора. Женщины
боялись его, потому что он говорил только о конце света, Страшном Суде и
адском мучении, ожидающем еретиков, развратников и пьяниц.
И когда он услышал о Черном Дике, он объявил, что до тех пор не станет
есть ни мяса, ни рыбы, пока не обратит грешника на путь Господа, или по
крайней мере не избавит от него свой приход.
А Дик поклялся, что скорей отрубит свою правую руку и пойдет просить по
дорогам, чем поверит в поповские бредни. Таким образом между ними завязалась
глухая вражда.
Помню, день был пасмурный и печальный. С утра шел дождь, и под ним наши
низенькие серые лачужки еще глубже врастали в мокрую землю. Мы по обыкновению
сидели в таверне и за стаканом дьявольского джина слушали, грубо и завистливо
хохоча, как вчера Черный Дик соблазнил еще одну из наших девушек. Вдруг за
дверью послышались легкие шаги, умоляющий шепот хозяина, и в комнату вошел
пастор, строгий и нахмуренный больше, чем всегда. Мы смолкли, и наши глаза
невольно обратились к Черному Дику, как бы ища у него спасения и защиты.
Пастор быстро подошел к столу и ударом кулака опрокинул еще не начатую
кружку джина. Только жалобно вздохнул хозяин, но и он не двинулся, ожидая, что
будет дальше.
-- Блудники и нечестивцы, -- загремел
