Гуревич Георгий & Ясный Г - Цниихрот-214
Г. ГУРЕВИЧ и Г. ЯСНЫЙ
ЦНИИХРОТ-214
I
Летом 195... года, окончив школу у себя в Улыбышевском районе, Алеша
Иванов приехал в Москву. Ему хотелось стать художником. Приехал Алеша налегке.
В кармане у него лежало направление от районного дома художественного
воспитания детей, а в маленьком чемодане совсем не дорожного типа - смена
белья, краски, кисти и пять килограммов вишни владимирки в подарок двоюродной
тетке, работавшей в Москве, в учреждении с трудно произносимым названием
ЦНИИХРОТ. Тетя должна была помочь Алеше на первых порах, а направление -
устроить в художественный техникум.
Москва оглушила Алешу. Он впервые увидел трамвай. Автомобили, носильщики,
продавцы с лотками, чемоданы, багажные тележки, пассажиры, встречающие и
провожающие, пальто, плащи, шинели - все двигалось вокруг него в разных
направлениях. Выйдя на площадь, Алеша на секунду растерялся, но во-время
вспомнил, что ему, будущему художнику, непозволительно робеть, и с важным
видом взрослого человека, которого ничто не удивляет, срывающимся басом
спросил усатого носильщика:
- Где Третьяковская галлерея?
Он провел целый день в галлерее и лишь вечером в далеком окраинном
переулке разыскал учреждение со странным названием. Тетя радушно приняла
племянника. Она привела его и усадила на почетное место, под ящиком с ключами
от кабинетов. Уставший за день, Алеша даже не сумел рассказать о всех
событиях, случившихся в деревне за последние десять лет, и задремал, в то
время как тетя ломала голову, придумывая, как объяснить Алеше дорогу в
Салтыковку, где она жила со старшей дочерью.
- Милый, - произнесла наконец тетя, тронув Алешу за плечо, - Не сетуй.
Сегодня я на дежурстве, домой поеду завтра вечером... Да, и не найдешь ты без
меня - далеко это, за городом. Но я тебе такую ночевку устрою, такую ночевку!
У самого директора в кабинете.
Сонный Алеша даже не понял, какую честь ему оказывают. С полузакрытыми
глазами он последовал за тетей и, как сноп, свалился на указанный диван.
- Ну, спи, - скзала тетя. - Утром приду разбужу тебя.
Алеша с наслаждением вытянулся на спине и закрыл глаза, но, несмотря на
усталость, а ,может быть, именно из-за нее, он не сразу смог заснуть.
Впечатления бурного московского дня теснились в его воображении. Перед
закрытыми глазами кружились чемоданы, картины в золотых рамах, трамваи,
переулки... И вдруг Алеша почувствовал себя таким несчастным, одиноким,
заброшенным в этом чужом, шумном городе. Что он будет делать здесь? Ему даже
жить негде - он спит украдкой в чужом кабинете, на чужом диване. Никто его не
понимает, не видит в нем будущего художника, советского Рафаэля. А Алеше так
хотелось, чтобы его понимали! Какая-нибудь отзывчивая, чуткая, нежная душа с
серыми глазами. Чтобы она все понимала, верила в него и в минуты сомнений и
неудач говорила, пожимая руку своей мягкой ручкой:
"Алеша, ты должен быть и будешь художником. Ты должен написать
замечательные картины. Ради меня..."
Алеша давно уже мечтал написать хорошие полотна о радости. Ему хотелось
изобразить лицо мальчишки, получившего первое "настоящее" ружье, и глаза
влюбленной девушки, и Архимеда, бегущего по улице с криком: "Эврика!", и
улыбку героя, когда он привинчивает к мундиру орден. Алеше нехватало только
техники. Чтобы изучить ее, он и приехал в Москву.
Радостные образы будущих картин смешались с впечатлениями московского
дня... Алеша заснул.
II
Яркий солнечный луч ударил в глаза. Алеша вздрогнул и проснулся.
Комната была залита потоками с
