Давыдов Денис Васильевич - Три Письма На 1812 Года Компанию
Денис Васильевич Давыдов
ТРИ ПИСЬМА НА 1812 ГОДА КОМПАНИЮ, НАПИСАННЫЕ РУССКИМ ОФИЦЕРОМ, УБИТЫМ В
СРАЖЕНИИ ПРИ МОНМАРТРЕ. 1814-ГО ГОДА
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Ты любопытен знать, почтеннейший друг мой, общий ход событий достопамятного
1812 года. Удаленным от круга действий, он представляется как волшебная
опера, в которой гром, молния, морские волны, мгновенная перемена
декораций, все восхищает зрителей! Но находящийся на сцене часто видит: и
жестяные лучи, и полотняные волны, и хрубкие колеса, и ржавые блоки, коими
движется сия (в некотором расстоянии) очаровательная механика.
Не оставляя от первого выстрела до занятия Москвы, а потом до берегов Рейна
сцену сей кровопролитной драмы, наблюдая бдением критика от начала до конца
все ее действие, я более, может быть, другого в состоянии удовлетворить
твое любопытство. Не ожидай красноречия, я солдат и пишу по-солдатски, но
как солдат люблю истину, и потому многие из деяний, описанных в журналах и
реляциях, представятся в другом виде в рассказе моем, посвященном дружеству
и чуждом раболепству.
Прежде, нежели войдем в подробности, обымем целое. Мы увидим с одной
стороны государство, хотя обширное, но малолюдное в сравнении с своею
обширностию, с истощенною казною после нескольких браней, противных ее
выгодам, и пятилетнего препядствия в торговле; занятое войнами с двумя
сильными восточными державами, угрожаемое на севере завистливым соседом, не
готовое к бою на западных границах своих, где армии им собираемые, едва
достаточны противоборствовать авангарду армий, на него посягающих. А с
другой - все вооруженные силы Европы, предводительствуемые опытнейшими
начальниками и величайшим полководцем в летописях вселенной; силы, движимые
непоколебимым уверением в победе, неизменно украшавшей шестнадцать лет
сряду знамена их предводителя.
Вот какое взаимное было положение государств, одних восставших с духом
алчности и насилия, другого предпочитавшего гибель постыдному покою! (...)
***
13-го июля Мюрат, подкрепленный 4-м корпусом, атаковал Остсрмана и Палена;
корпус Докторова и дивизия Коновницина подошла на подпору. Битва сия
продолжалась два дни! Наши отступали к Витебску, где все ожидали
генерального сражения; по оправдательному письму ген[ерала] Барклая видно,
что и он склонен был на сие пагубное предприятие, ибо он говорит: "мое
намерение было сражаться при Витебске, потому что я чрез сражение сие
достигнул бы важной цели, обращая на сию точку внимание неприятеля,
останавливая его, и доставляя тем к[нязю] Багратиону способы приближиться к
1-й армии". Но он, кажется, не принял в уважение, что неприятель, занимая
его при Витебске, одним или двумя корпусами, мог обратить все силы свои к
Смоленску, и что по овладению им сим городом, все способы к соединению
обеих армий пресекутся.(...)
К счастию, на 15-е число ге[нерал] Барклаи проник опасности и вследствие
сего армия предприняла того дня отступление. Оставя без подпоры вступивший
уже тогда в дело арьергард гр[афа] Палена, она следовала тремя колоннами к
Смоленску: 1-я чрез Рудню, а 2-я и 3-я чрез Поречье. (...)
26-го числа с вечера, обе армии поднялись с места и направились 1-я в
Ведро, а 2-я в Катань, оставя отряд на дороге к Поречью для наблюдения над
вице-королем италийским. Намерение наше было воспользоваться развлеченным
положением неприятельской армии, и чрез поражение Нея и Мюрата разорвать ее
линию. Мысль похвальная! Но, к нещастию, нерешительность и тут
председательствовала в совете! Страх наш прости
