Давыдова Наталья - Три Дня, Три Звонка
Наталья Давыдова
Три дня, три звонка
С некоторых пор я езжу в Ленинград в одно учреждение, с которым связана
по работе. А живу в Москве.
Останавливаюсь в гостинице, учреждение имеет бронь.
В Ленинграде я родилась и выросла.
Гостиница - странная штука. По утрам в гостиничной жизни есть что-то
бодрящее, как кефир, который пьют отдохнувшие за ночь командированные. Но
по вечерам все иначе.
То был вечер, к тому же субботний. Из коридора доносилось бряканье
посуды, веселье, рождаемое телевизорами. Звучали возбужденные голоса тех,
кто как умел справлялся со своей субботней неприкаянностью.
Я сидела за письменным столом у телефона, раскрыв записную книжку на
букву "Л". В какую-то из командировок я купила ее, похожую на кусочек
мыла, и заполнила особым способом, по городам. Это решительно негодная и
неудобная система, если жизнь твоя записывается вся целиком на буквы "Л" и
"М". Алфавитный порядок пришлось смять и заползти на другие буквы.
Такая естественная и простая вещь - позвонить и сказать:
- Угадай, кто говорит?
А я медлила.
У многих в жизни бывает уход. Я тоже уходила, уезжала, убегала, меняла
местожительства, профессию, друзей, ни у кого ничего не спрашивала, ни с
кем не советовалась. Надо было уйти - я ушла. Все сделала по-своему, все
забыла, что смогла, не заметила, как пролетело десять лет, потом еще
десять...
А потом захотела вернуться... Улица моя ленинградская меня приняла.
Другие улицы, сады и площади тоже, приласкав уже тем, что не изменились.
Родственники, обиженные мною, приняли, забыли обиды. Однако родственники
добры, а улицы равнодушны. Но в этом городе когда-то у меня были друзья...
Я набирала номер, про который только думала, что его забыла. Он был
занят сейчас, как и тогда. Наконец я услышала родной голос, - на букву "Л"
все родное, и смех, и никакого удивления, как будто моего звонка ждали
если не последние десять лет, то последние два часа.
- Дуреха, дуреха, феноменальная дуреха... - сказала Лариса. - Раньше не
могла позвонить, свинюшка. Ты откуда? Ты же... ты... за тридевять
земель...
А голос был по-прежнему чудесный. Этим чудесным голосом она теперь
читает лекции студентам в аудиториях, где нам читали лекции другие голоса.
Почему я раньше не позвонила? Простой вопрос, ответа на него нет.
Я попыталась шутить, мне это обычно не удается.
- Ты толстая или худая? - наконец услыхала я вопрос, на который могла
дать толковый, обстоятельный ответ.
- Средняя, - сообщила я, - а была как бочка. Удалось сбросить
пятнадцать кэгэ.
- Без ущерба для красоты и здоровья? - спросил чудесный смеющийся
голос.
Но я была недоступна юмору.
- Потом я опять прибавила, и в конечном счете... Слушай, а когда мы
увидимся? - сказала я, а сама подумала: "И увидимся ли вообще?"
- Сейчас я иду на день рождения знаешь к кому? К Надюше Журавлевой.
Что-то черноглазое, веселое было связано с этим именем, но и какие-то
неурядицы, неустроенность, и что-то еще важное, но что, я не помнила.
- Она теперь живет на краю света, в новом районе. Я одеваюсь, -
сообщила Лариса.
И я увидела, как она готовится к вечеру, наряжается. Она не была
франтихой, но, подобно мужчине, умела в праздник выглядеть особенно
торжественно. Понимала праздникам цену. Я увидела, как она стоит перед
зеркалом, хмурится и скоро станет такой, которую хочется выбирать в
президиум.
- Надюша Журавлева, какая она теперь? - медленно, все еще на ощупь,
спросила я.
- Замечательная, как всегда, - ответили мне, как будто закрыли дверь.
Все п
