Дашков Андрей - Бледный Всадник, Черный Валет
sf_horror sf_fantasy Андрей Дашков Бледный всадник, Черный Валет Убей — или сдохни! Таков закон этого мира…
Мира, в котором города — всего лишь жалкие островки «цивилизации», разделенные огромными «зонами дикости». Только — невелика цена цивилизации в городах, где признают лишь одно право — ПРАВО СИЛЫ.
Добро пожаловать в один из городов!
Здесь убивают — как живут, а сражаются и ненавидят — как дышат.
Но однажды сюда приходит таинственный игрок-одиночка. Человек, способный и готовый изменить судьбу города раз и навсегда.
Человек, которого не остановить…
ru ru Black Jack FB Tools 2006-07-30 http://aldebaran.ru/ OCR Leo`s Library, spellchek Svetlana 6B2E5269-5EB2-4376-B6C9-16860EFE3251 1.0 Дашков А. Войны некромантов АСТ М. 2002 5-17-011018-9 Андрей ДАШКОВ
БЛЕДНЫЙ ВСАДНИК, ЧЕРНЫЙ ВАЛЕТ
Малышу, который всего боялся и которому теперь нечего терять.
А.Д.Винтовка решает усе.
Мао ЦзэдунПо-моему, так.
Винни-ПухЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЗАСТОЙ
1. СВЯЩЕННИК
— Иди ты к черту, сука! — пробормотал священник и проснулся.
На этот раз у суккуба были серые глаза, прохладная кожа, и он был очень-очень нежным. А вместо похоти излучал почти материнское тепло… Впрочем, в том, что посланцы дьявола изобретательны, священник никогда не сомневался.
Священник был нищ и потому сравнительно честен. Он не владел никакой собственностью, кроме тридцатипятилетнего изношенного тела, рваной одежды, оружия, ржавевшего из года в год, покосившейся хижины, абсолютной веры — обратной стороны абсолютного безверия — и пути, конец которого где-то за пределами жизни. Правда, священник только обманывал себя тем, что у него есть путь. На самом деле он осел в этом проклятом городе прочно и надолго…
Лучше не думать о таких вещах. Священник считал, что не слишком разборчивый Бог наградил его неизбывным одиночеством, неопределенной тоской и смиренным сердцем, неуязвимым для разрушительного горя, а также жалоб попранного достоинства.
В результате получилось ни то ни се — человек слабый и крайне пугливый; недоношенный пророк, взращивающий одни только сорняки на крохотном огородике чувств; бесполезный проводник, затерявшийся в толпе уродов; чучело на страже пустоты. Местные вороны давно выклевали ему глаза.
…Несколько минут он сидел, привыкая к тому, что наяву ему вовсе не так хорошо, как было во сне. Но сон минул, и фальшивая мать (облика настоящей священник даже не помнил) ускользнула в небытие.
Он так и подумал: «небытие» вместо «Царствия Небесного» или, на худой конец, «геенны огненной». Вера не являлась для него естественным приютом робкой и эфемерной душонки, куда та устремлялась бы при каждой маленькой катастрофе, очередном болезненном ударе, нанесенном действительностью.
Скорее вера была тем единственным оправданием, которое священник мог придумать страданию. Собственному страданию и страданиям всех остальных. Мучительная жажда напоминала о воде; неутолимая боль сердца — о том, что должно существовать лекарство от всех болезней…
Священник недолго терзался тем, что спросонья разразился ругательством. Ему случалось и богохульствовать, когда не оставалось другого выхода. Он полагал, что Богу, как — всякому крутому мужику, наплевать на то, что о нем говорят и даже думают.
Кроме того, совесть у священника была сговорчивая. Иначе он просто не протянул бы в этом городе и недели.
Гораздо существеннее тихих укоров совести был утренний холод, пробиравшийся под рясу, словно вкрадчивые ладони шлюхи. Священник зябко поежился от сырости и греховных мыслишек. Потом приблизился к окну, чтобы посмотреть, не по
