Дашков Андрей - Homo Super
Андрей Дашков
Homo super
HOMO SUPER (РЫБКА-БАНАНКА ЛОВИТСЯ ПЛОХО)
(Из серии >)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЭКСТРЕМАЛЬНАЯ ПАРА
1
Судя по всему, мир был с грехом пополам запущенным механизмом, либо
часами, подсоединенными к адской машинке, либо просто стеной без верха и
низа, в которую время добавляло новые бесчисленные кирпичики, складывая
дурацкую башню, бессмысленную мозаику, видимую только со стороны (но кто
обладал даром >?); в любом случае -- как деталь,
шестеренка или кирпич -- Эдуард Пыляев плохо соответствовал замыслу.
Вероятно, где-то там, наверху, его проектировали с похмелья, папаша выполнил
свою постельную работу без особого вдохновения, душа слишком долго
провалялась на складе в ожидании очередного воплощения. В результате зубья
шестеренки покрылись ржавчиной, деталь имела изъян, кирпич получился
неправильной формы, -- и Эдик чувствовал себя в этой жизни крайне неуютно.
Дня не проходило, чтобы он не нарвался на неприятности. Его отличала
удивительная способность наживать себе смертельных врагов. В некоторых
людях он возбуждал необъяснимую, но стойкую ненависть. Он никогда не умел
вовремя уйти в сторону, дабы избежать бессмысленного конфликта. Мир
старательно царапал его острыми краями и щедро раздавал пинки под зад. Эдику
пришлось продираться сквозь толпы враждебно настроенных статистов, ожидать
по
ночам надвигающегося краха и отчаянно дергаться в светлое время суток, чтобы
защитить свою жизнь и микроскопическое достоинство.
Он был одним из неудачников, обреченных на медленное и болезненное
вымирание. Ему не везло ни в мелочах, ни по-крупному. Если он сворачивал за
угол, можно было с уверенностью утверждать, что там расположились менты --
достаточно тупоголовые, чтобы не понять, кто есть кто, -- и полночь он
встречал в предвариловке. На него частенько наезжали в барах, вагонах метро,
парках, непременно на базаре и с почти стопроцентной вероятностью -- после
одиннадцати вечера на любой пустынной улице. В начальники ему всегда
доставались редкостные болваны без чувства юмора, и надо было следить за
собой, чтобы в шутку не назвать отверстие >. Хорошо, что на
самолете он летал всего один раз. При заходе на посадку >
не мог выпустить шасси, и Пыляев проболтался в воздухе лишних двадцать
восемь минут до устранения неисправности -- двадцать восемь самых долгих
минут в его жизни. С тех пор Эдика вряд ли удалось бы затащить в аэропорт --
даже на бесплатный рейс до Гонолулу с гарантированно приятными
последствиями (хула-хула, вилла на Мауи, серфинг, орхидеи в лунном свете,
томно стонущие гавайские гитары, девочки, не ведающие стыда и не
воспринявшие всерьез концепцию греха).
Эдик был податлив, как дохлая медуза. Легчайшие сквозняки нарушали его
неустойчивое равновесие и сдували карточные домики, возводимые им без
фундамента. Потом он задумался над словами, напечатанными в одной толстой
книге, и бросил это бессмысленное занятие -- строить на песке.
До тридцати пяти он работал > в >. Не
потому, что нравилось, а чтобы не сдохнуть с голоду. Потом вдруг начал
пописывать книжонки. Детективы для дефективных. Не самый худший способ
зарабатывать деньги. Больше денег -- больше проблем... Как выяснилось позже,
его неприятности только начинались.
Он не сумел бы манипулировать ни одним человеком из своего окружения.
Он не мог управлять даже самим собой, и центробежные силы превращали его
раздробленную личность в совокупность бессильных теней, бешено кружившихся
на распадающейся карусели урбанистической пара
