Демин Александр - Пальцы
АЛЕКСАНДР ДЕМИН
ПАЛЬЦЫ
Кроссовки жали. Серые, на шнуровке, итальянские кроссовки жали
невыносимо. Большой палец тихо, с остервенением, матерился.
- Мать вашу... - шипел он. - За что мучаете, сволочи?! - И пихал
локтем в бок Указательного.
Указательный интеллигентно пытался отстраниться, но было тесно.
Приходилось терпеть. Указательный был самым забитым. Он хорошо
осознавал свою ненужность на ноге и предпочитал не высовываться.
- Сволочи! - в очередной раз выдавил Большой.
- Там-то, наверху, хорошо, - поддержал Средний. - А здесь как
в тюряге - темно, сыро и курить не дают. А теперь еще и режим
ужесточается.
- Сыро - это потому, что носки хэбэшные, - робко заметил Указательный.
- Многоты понимаешь, придурок. В прошлый раз капроновые натянули
- тебе легче было?
- Безымянному хорошо - у него там дырка, хоть подышать можно.
Безымянного уважали и боялись. Политических новостей при нем не
обсуждали и анекдотов не рассказывали. Знаю я этих безымянных
героев, - часто говорил тертый жизнью Средний, - безымянный-безымянный,
а как стуканет куда надо - насидишься в кирзухе.
- В баню бы, - пробормотал Большой.
- В сауну, - робко поддержал Указательный.
- И пива, - помечтал Средний.
Безымянный промолчал, но что-то записал в маленькую красную книжечку.
- Эй, ты что там пишешь, гнида?! - не выдержал Средний. - Ты что
там, сука, пишешь все время?!
Безымянный не ответил. Он с достоинством повернулся к дырке и
подставил свой желтый ноготь под освежающий сквознячок.
- Ребята, что-то Мизинец давно молчит... Эй, малой, че примолк?..
Оглох, что ли?
Мизинец отнимался. Сознание временами возвращалось к нему, и тогда
он, как сквозь марлевую повязку, втягивал в себя застоявшийся
воздух кроссовки.
- Хана мне, парни, - отнимаюсь...
- Глянь - и впрямь отнимается... Мизинец, слышь, Мизинец? Ты погоди
отниматься - может, разуют - оклемаешься...
- Гады, гады все!.. - сквозь рыдания простонал Мизинец.
- Жалко парня... Эй, Безымянный, ты бы подвинулся - пусть парнишка
воздуха глотнет...
Но Безымянный притворился, что не слышит, и высунулся в дырку
почти по пояс.
- Этот подвинется, как же! Мало на них в семнадцатом наступали...
- Были бы мы на руке - я бы ему показал! - прошептал Указательный.
- Указчик! - отозвался Безымянный, который все слышал. - А в носу
ковырять не хочешь?
- Да, наверху тоже не сахар, - заметил Большой. - Куда только
не суют...
- Слышь, Мизинец, ты не молчи, ты говори что-нибудь...
- Может, обойдется? На прошлой неделе нас вон как отсидели - ничего,
оклемались.
- Не, не выдержать мне... Мозоль у меня, парни...
Кто-то присвистнул. Все замолчали.
Мизинец вспоминал свое детство: А и в детстве у меня ничего
хорошего не было. То отдавят, то прищемят. Один раз в деревню
поехали - гулять босиком побежали. Только все обрадовались - в
коровью лепешку наступили. Эхх, жизнь...
Очень хотелось плакать и ругать кого-то, но рядом был Безымянный,
а Мизинец его боялся до судорог.
