Диковский Сергей - Главное - Выдержка
Сергей Диковский
Главное - выдержка
Жизнь на берегу проще, чем в море. В ней меньше тумана, не так рискуешь
сесть на мель, а главное, нет многих досадных условностей, что расставлены
на пути корабля, словно вешки.
Во всяком случае, в море не так уже просторно, как можно подумать,
глядя с берега на пароходный дымок.
И вот пример.
В пределах трех миль здесь все называется настоящими именами - вор есть
вор, закон есть закон и пуля есть пуля. Возле берега командуем мы: "Стоп
машину! Примите конец!" Но стоит только хищнику Покинуть запретную зону,
как вор превращается в господина промышленника, а украденная камбала в
священную собственность.
...Короче говоря, "Осака-Мару" стоял ровно в четырех милях от берега.
Только издали мы могли любоваться черными мачтами и голубой маркой фирмы
на трубе парохода. То была солидная посудина - тысяч на восемь тонн, с
просторными площадками для разделки сырца, глубокими трюмами и огромным
количеством лебедок и стрел, склоненных наготове над бортами, - целый
крабовый завод, дымный и шумный, на котором жило не меньше пятисот ловцов
и рабочих.
Возле "Осака-Мару", едва доставая трубой ходовой мостик, стоял
пароход-снабженец. Он только что передал уголь и теперь принимал с
краболова консервы.
Увидев пароходы, Колосков обрадовался им, как старым знакомым.
- Как раз к обеду, - сказал он, подмигивая, - крабы ваши, компот наш!
Да мы и в самом деле были знакомы. Каждую весну, между 15-20 апреля,
краболов появлялся в Охотском море и бросал якорь на почтительном
расстоянии от берега. Он обворовывал западное побережье Камчатки
неутомимо, старательно, деловито, из года в год пользуясь одним и тем же
методом.
Вечером, видя, что в море нет пограничного катера, "Осака-Мару" спускал
с обоих бортов целую флотилию кавасаки и лодок. Около сотни вооруженных
снастью суденышек, мелких и юрких, точно москиты, шли к берегу наперерез
косякам крабов и сыпали сети с большими стеклянными наплавами. А на
рассвете флотилия снимала улов - тысячи крабов, застрявших колючими
панцирями и клешнями в ячеях. То было воровство по конвейерной ленте, -
прямо от подводных камней к чанам с кипятком. И в то время, как вся эта
хищная мелочь копошилась у берега, их огромный хозяин спокойно дымил
вдалеке.
Понятно, что в бочке над краболовом торчал наблюдатель.
Едва "Смелый" показал кончики мачт, как "Осака-Мару" тревожно взревел.
И сразу, как стрелки в компасах, лодки повернули в открытое море носами.
Это было занятное зрелище: всюду белые гребни, перестуки моторов,
командные выкрики шкиперов, подгонявших ловцов. Крабы летели за борт,
моторы плевались дымками: "Дело таб-бак! Дело таб-бак!" А тот, кто не
успел вытащить сеть, рубил снасть ножом, не забывая отметить доской или
циновкой место, где утоплена сеть.
Кавасаки шли наперегонки, ломаной линией, сжимавшейся по мере
приближения к кораблю; за ними тащились на буксире плоскодонные опустевшие
сампасены, а дальше, замыкая москитный отряд, рывками мчались гребные
исабунэ с полуголыми, азартно вопящими рыбаками.
Мы нацелились на две кавасаки. Одна из них отрубила буксир и успела
уйти за три мили от берега, а другая стала нашей добычей.
Шкипер ее, позеленевший от досады и злости, оказался малосговорчивым.
Видя, что соседняя кавасаки показала корму, он кинулся с железным румпелем
навстречу десанту и наверняка отправил бы кого-нибудь вслед за крабами,
если бы наш спокойнейший боцман не положил руку на кобуру.
После этого все пошло как обычно. Шкипер опуст
