Диковский Сергей - На Тихой Заставе
Сергей Диковский
На тихой заставе
Трое суток кони несли нас среди бурелома, горелых пней и мачтовых сосен
уссурийской тайги. Сентябрило. Ровным, погребным холодом тянуло из падей.
Оседал, разбиваясь о ветви, бесшумный, скучный дождь, и в потемневшей воде
ручьев уже кувыркались кленовые листья.
Мы везли подарки Красной Пресни таежному отряду чекистов: шерстяные
фуфайки, табак, литературу последних декад, лимонную кислоту и струнный
оркестр. Было холодно. Мы ежились на высоких седлах и молчали. Только
провожатый наш, рябой тонкоголосый боец из старогодников, был весел, как
дрозд: разговаривал с конями, подражал изюбрам и даже жестяным голосам
фазанов.
К вечеру на четвертые сутки мы увидели дым. Синий прозрачный столб
падал на мокрые сопки. Одиноко и по-волчьи заливисто лаяла собака.
Наш провожатый поднялся на стременах. Мильсовские гранаты - два
чугунных яблока, подвешенные к поясу на ремешках, - стукнулись друг о
друга.
- Наши баню топят, - определил он, запахивая плотнее шинель.
И верно: рядом с грузной избищей заставы дымилась кургузая банька. Сам
начальник заставы, окутанный облаком пара, вышел навстречу колонне.
- Разговоры потом, - сказал он, коротким рывком пожимая нам руки. -
Мыло в предбаннике... Воды не жалейте.
Застава кончала мытье. Хохоча и толкаясь, бойцы выбегали в предбанник.
Мы видели их стриженые головы, растертые мочалкой жаркие спины и широкие
белые ступни, скользящие на дубовых досках.
В тесной баньке возле кадки сидел только один, залепленный мылом боец.
Он сполоснул руку в шайке и поздоровался:
- Федор Хрисенков, старослужащий.
Мы влезли на полки и разговорились. Федор Хрисенков спрашивал о
московском асфальте и планетарии. Мы интересовались Серебряной падью и
контрабандистами. Потом разговор перешел на белые банды.
- Наша застава тихая, - сказал собеседник. - Очень тихая. За всю декаду
патрона не выпустили. Банды где? Банды за Карпухиной падью...
- Ну, а все-таки?
Хрисенков подумал.
- Была одна застава, и был один повар, - начал он нехотя.
- Комсомолец?
- Кто, я?
- Нет, повар.
- С марта двадцать пятого года... Была одна застава... Нет, тогда уж
лучше по порядку.
Он втащил шайку на верхнюю полку и, пока мы черпали кипяток и растирали
бока, рассказал нам пятиминутную компактную, как обойма, историю.
- Числилась в прошлом году одна небольшая бандочка. Маузеров на
пятнадцать. Под названием банда Майорова. Сам Майоров из царских
полковников. Может быть, в отряде фотографию видели? На доктора похож:
полный, в пенсне, а щека порохом покорябана. У него один раз карабин
разорвался. Самая вредная банда была. Все каппелевцы [Каппель -
белогвардейский генерал, действовавший в Сибири во время гражданской
войны; отсюда - каппелевцы]. У всех двойное шелковое белье из Харбина.
Такую бандитскую спецовку никакой мороз не продерет.
...Вот приходит май, и под прикрытием зелени появляется на сопках
Майоров. То есть приезжают сначала двое товарищей из колхоза имени
Буденного. Приезжают и докладают: угнаны трое коней. Три месяца ходила
застава на ту банду. Только обнаружит, наступит на хвост и вдруг - пусто.
Одни стреляные гильзы валяются. Ерохину руку из маузера пробили. Начальник
через них спать разучился: жена ночью спичку зажжет, он сразу же за
наганом кидается.
- А повар?
Хрисенков встал и выплеснул воду на каменку.
- О поваре разговор последний, - сказал он из облака пара. - Один раз
снимает начальник трубку, хочет с комендантом говорить. Только не отвечает
станция. Молч
