Дмитрук Андрей - Доброе Утро, Химеры ! (Летящая - 2)
Андрей Дмитрук
Доброе утро, химеры!
Цикл "Летящая" #2
Пролетев над гнездом кратеров, Виола сразу заметила среди ржавой
изрытой пустыни предгорий, на старом лавовом языке блестящую бусинку. Она
спустилась пониже. Бусинка оказалась капсулой, вокруг которой прыгал и
махал руками человек, как в старинной книжке махали с необитаемого острова
приближающемуся парусу.
Если верить приборам, атмосфера здесь состояла чуть ли не из одного
сернистого газа. Приземлившись, Виола спрыгнула из люка и пошла, твердо
хрустя шлаком, готовая к жестокостям нового мира; скафандр высшей защиты
был массивен и бел, словно кокон. Потерпевший, в полосатом десантном
костюме, медведем вперевалку бежал навстречу, растопырив для объятия
рукава-баллоны.
Он слегка оторопел, увидев сквозь радужный пузырь шлема массу вьющихся
черных волос и строгие карие глаза, широко расставленные на тонком смуглом
лице. Виола сама обняла его за плечи:
- Что тут у вас случилось, Кэйн?
Его голова качнулась в толстой баранке ворота. Мужчина казался
щупловатым для громоздкого костюма, носил рыжие усики и подслеповато щурил
блеклые глаза в кольцах морщин. Кэйн был старый удачливый Разведчик, Виола
знала о нем с детства.
- Плохи наши дела, девочка, - жмуря глаза, помотал головой. - Корин
умер, и к "Матадору", считайте, нет доступа.
- Где тело?
- Здесь, в капсуле... Эта мразь его облучила.
- Какая еще мразь? - подняла яркие брови спасательница.
- Идемте к нему.
Внутри яйцевидной капсулы сняли шлемы. Желтая стеганая обивка была
измазана ржавой пылью, крышка санитарного отсека сорвана. На полностью
откинутом кресле лежал рослый молодой атлет в майке-сетке и шерстяных
рейтузах. Виола покосилась на огромные, голые ступни со скрюченными
пальцами. Тугие нежные щеки, обиженно приоткрытый детский рот - при жизни
Александр Корин, вероятно, был, как говорят, "кровь с молоком".
Она постояла несколько секунд и присела на край второго кресла. Ступни
были почему-то страшнее всего, они внятно говорили о смерти, и Виола
против желания все время на них смотрела.
Грустный Кэйн рассказывал, устроившись на обивке:
- Вас учили, девочка, что где-то раз в сто лет в планетарном реакторе
начинается неуправляемый распад. Ну так теперь флот может быть сто лет
спокоен... Мы первым делом выбросили контейнер с главным топливом, а потом
уже капсулу. Из атмосферы видели, как у "Матадора" полыхнула корма, после
чего он свалился. И вместе с ним, между прочим, научные материалы с
погибшей базы в системе Хаггарда за двадцать лет работы... Не говоря уже о
том, какой ценой мы их взяли - там осталось пять человек, - матерьяльчики
перевернули бы всю нашу космогонию. С Кориным была просто истерика, жутко
смотреть. - Кэйн перевел дыхание, отхлебнул из фляги. Виола молча
отказалась, ждала продолжения. - Хотели сесть поближе к "Матадору" - не
вышло. Он воткнулся в старый боковой кратер с отвесными стенами. Хорошо,
хоть взрываться было уже нечему. Кратер с одной стороны расколот, другого
прохода нет. Километров двадцать отсюда, дорога - для горных козлов. Не
успели сесть, Корин потащил меня туда. Я отбивался, советовал подождать
вас... то есть спасательное судно. Ни в какую! Плачет, грозится пойти в
одиночку. Пробовал удержать силой, так разве ж такого мамонта удержишь?
Пошли, конечно. Сутки тут короткие, а в темноте по здешним скалам не
полазишь. То есть Корин полез бы, но я после заката лег пластом и поклялся
не вставать до утра. Он обругал меня последними словами, и мы залезли в
